Ценный подарок - [3]

Шрифт
Интервал

— Вот они — нарушители, папуля, — подвела Дина Наденьку и Вадима к отцу.

— Явился, — картинно нахмурил брови Устюжанинов, — и жену привел. Подумать только, такой ребенок и уже женат.

Папуля, теперь этим делом только дети занимаются, взрослые предпочитают холостую жизнь, — очень серьезно сказала Дина.

Мужчины засмеялись, на лицах жен застыло неодобрение, а Динин боксер крикнул: «Горько!»

— Хороша, хороша у вас жена, Бескозырный, — прицелился Афанасий Ильич к Наденьке глазом старого охотника, который давно уже не занимается охотой, но понимает толк в дичи, — ради такой жены прощаю вам опоздание, Вадим… как по отчеству?

— Владиславович.

— Какой там Владиславович, — махнул рукой старый поэт, — просто Вадим. А вас как, девушка, простите, мадам Бескозырная?

— Наденька, — сказала она и смутилась, потому что так называли ее в Институте мод.

— Наденька, — повторил Устюжанинов. — Надежда хорошее имя для жены писателя. Прекрасно жить с надеждой. Ну, вот что, Дина, ты возьми их под свое крыло.

— Слушаюсь, папуля, — шутливо по-солдатски вытянулась Дина и усадила Вадима рядом с собой. По другую сторону от нее сидел боксер. Наденька была с левой стороны от мужа, справа от нее сидел какой-то лысый без возраста мужчина. Ему можно было дать и сорок и пятьдесят лет. Его ничто не занимало, кроме содержимого тарелки.

— А это кто? — тихо спросила Наденька подругу.

— Черт его знает кто! — не стесняясь, громко сказала Дина. — Явился и сказал, что он — читатель, хочет поздравить выдающегося поэта, прочел какое-то папулино стихотворение, папуля растрогался и велел пустить. Папуля у нас — либерал.

Один за другим, гости предлагали тосты за Устюжанинова. Начинающие поэты исполнили песню на стихи Афанасия Ильича. Главный режиссер подошел к хозяину дома и хорошо поставленным голосом сказал:

— Ты должен написать нам пьесу. Ты — природный драматург, наш будущий Островский.

— Островский устарел! — пропищал критик Термос. — Театру нужны новые формы.

— Люблю формы, — захохотал Динин боксер и, выпив фужер водки, положил руку на большое квадратное колено Дины.

— Перестань! — скинула его руку Дина.

Человек без возраста выпил большую рюмку водки и приканчивал заливного судака.

Застолье продолжалось. Пили за Устюжанинова, за новые формы, за здоровье дам, которые никак не могли остановить мужей. Один Бескозырный не пил. Он держал правую руку в кармане и думал, как же передать книжку Афанасию Ильичу.

— Наденька, — спрашивал он жену, — когда же?

Наденька не слышала его. Она выпила одну рюмку водки, глаза ее блестели, щеки разгорелись. Она в первый раз была в таком обществе, ей нравилось все: и песня начинающих поэтов, и красивая выдержанная дама, сидевшая на одном из торцов стола против Устюжанинова, и особенно он сам, такой добрый, красивый, молодой, несмотря на свой возраст, и сама она казалась себе гораздо красивей и лучше, чем в Институте и дома.

Устюжанинов поднялся и долго стучал ножом по фужеру, пока не установилась тишина.

— Друзья мои, мы пили за поэзию, за прозу, за драматургию, поднимемте бокалы за критику, чтобы она была талантлива и честна.

— Оценил! Наконец-то! — пронзительно крикнул Термос.

— Он что, из команды твоего папаши? — спросил Дину боксер. Та поморщилась:

— Да помолчи ты!

Устюжанинов снова постучал по фужеру:

— Тише, друзья, тише! Я предлагаю поднять бокал за Вадима Владиславовича Бескозырного, достойного быть членом нашей писательской организации. Иди сюда, Вадим!.. Возьми бокал.

Вадим вышел из-за стола. Держа бокал с вином в левой руке и все еще опустив в карман правую, он подошел к Устюжанинову.

— Разрешите, Афанасий Ильич, сказать мне… — начал он.

— Говори, говори, — подбодрил его старый поэт.

Вадим начал медленно извлекать книжку из кармана.

— Э, нет, — рассмеялся руководитель местных писателей, — по бумажке говорить мы не будем. У нас здесь не собрание.

— Я за! — пробормотал человек без возраста и выпил рюмку до дна.

— Это не бумажка, Афанасий Ильич, — громко сказал Вадим, — это ваша старая книжка. Только вы ее разворачивайте осторожно.

— Ничего, справимся, — уверенно произнес Устюжанинов и, взяв из рук Вадима книжку, резко сорвал магазинную обертку.

— «Круги по воде»… Фу ты!.. Когда это было… Спасибо, Вадим, — с дрожью в голосе произнес он и начал перелистывать книгу. — Бумага скверная, шрифт слепой. Такое время было. Бедность! Интересно, что же тут напечатано? Ничего не вижу, ничего. Где мои очки, — стал он рыться в карманах пиджака и брюк, — где они? Таню-ша, — крикнул он через весь стол жене, — будь добра, найди их!

— Сейчас, сейчас, не волнуйся, — откликнулась Татьяна Ивановна.

Она быстро вышла из комнаты. Афанасий Ильич продолжал рыться в карманах, с отчаяньем повторяя:

— Где же?.. Где?

Вадим стоял перед Устюжаниновым, высоко держа бокал в левой руке.

Наденька, широко раскрыв глаза, не мигая смотрела на мужа. Ей было радостно видеть, какой он красивый, но вдруг что-то кольнуло ее в совершенно здоровое сердце, пришла тревожная мысль, что она недостойна Вадима и какая-нибудь Дина может увести его и называть своим.

За столом стало шумно и бестолково.

Татьяна Ивановна вернулась и передала Устюжанинову футляр с очками.


Еще от автора Евгений Миронович Мин
Другие времена

Юмор нужен человеку как воздух. Люди, лишенные этого бесценного дара, унылы и скучны.Писать юмористические рассказы нелегко. Дело не только в том, чтобы смешить. Ради этого не стоит браться за перо. Смех - дело полезное. Врачи утверждают, что он излечивает от многих недугов.Может быть, не все рассказы и сказки понравятся читателю. Что ж поделаешь? Каждый писатель-юморист должен уметь ни на кого не обижаться.


Рекомендуем почитать
Собачий царь

Говорила Лопушиха своему сожителю: надо нам жизнь улучшить, добиться успеха и процветания. Садись на поезд, поезжай в Москву, ищи Собачьего Царя. Знают люди: если жизнью недоволен так, что хоть вой, нужно обратиться к Лай Лаичу Брехуну, он поможет. Поверил мужик, приехал в столицу, пристроился к родственнику-бизнесмену в работники. И стал ждать встречи с Собачьим Царём. Где-то ведь бродит он по Москве в окружении верных псов, которые рыщут мимо офисов и эстакад, всё вынюхивают-выведывают. И является на зов того, кому жизнь невмоготу.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.


Упадальщики. Отторжение

Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.


Лицей 2021. Пятый выпуск

20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.