Ценитель и пьеска - [3]

- Во времена Шекспира он, может, и проверещал бы этакую высокопарную ерунду, тогда они даже яичницу с ветчиной заказывали белыми стихами и кухарке давали расчет в рифму.
But not for B'way in the summer of 1905!"	Но для Бродвея летом тысяча девятьсот пятого это уж никак не подходит!
"It is my opinion," said I, "that great human emotions shake up our vocabulary and leave the words best suited to express them on top.	- А я другого мнения, - сказал я. - Сильное чувство перетряхивает наш словарь, и на поверхности оказываются слова, которые лучше всего могут выразить это чувство.
A sudden violent grief or loss or disappointment will bring expressions out of an ordinary man as strong and solemn and dramatic as those used in fiction or on the stage to portray those emotions."	В порыве горя, в час тяжкой утраты или разочарования самый обыкновенный человек находит выражения такие же сильные, торжественные и трагические, какими изображают эти переживания в романах или на сцене.
"That's where you fellows are wrong," said Hollis.	- Вот тут-то ваш брат и ошибается, - сказал Холлис.
"Plain, every-day talk is what goes.	- Здесь годятся самые простые будничные слова.
Your captain would very likely have kicked the cat, lit a cigar, stirred up a highball, and telephoned for a lawyer, instead of getting off those Robert Mantell pyrotechnics."	Чем запускать этакие фейерверки в духе Роберта Мэнтела [Мэнтел Роберт Брюс (1854-1928) -американский актёр романтической школы], твой капитан, скорей всего, пнет ногой кошку, закурит сигару, смешает себе коктейль и позвонит по телефону своему адвокату.
"Possibly, a little later," I continued.	- Немного погодя и это может быть, - сказал я.
"But just at the time-just as the blow is delivered, if something Scriptural or theatrical and deep-tongued isn't wrung from a man in spite of his modern and practical way of speaking, then I'm wrong."	- Но в первую минуту... когда на него только что обрушился удар... или я сильно ошибаюсь, или у человека самого современного и практического вырвутся какие-то очень проникновенные слова, прямо как в театре или в Священном Писании.
"Of course," said Hollis, kindly, "you've got to whoop her up some degrees for the stage.	- Ну, понятно, - снисходительно заметил Холлис, -на сцене все приходится раздувать.
The audience expects it.	Публика этого ждет.
When the villain kidnaps little Effie you have to make her mother claw some chunks out of the atmosphere, and scream:	Когда злодей похитит малютку Эффи, ее мамаша должна хвататься руками за воздух и вопить:
"Me chee-ild, me chee-ild!"	"О, мое дитя-а! Мое дитя-а!"
What she would actually do would be to call up the police by 'phone, ring for some strong tea, and get the little darling's photo out, ready for the reporters.	А в жизни она позвонит по телефону в полицию, потом велит подать стакан чаю покрепче и приготовит фотографию ненаглядной доченьки для репортеров.
When you get your villain in a corner-a stage corner-it's all right for him to clap his hand to his forehead and hiss:	Когда ты загнал злодея в угол - то есть в угол сцены, - ему в самый раз хлопнуть себя по лбу и прошипеть:
"All is lost!"	"Все пропало!"
Off the stage he would remark:	А не на сцене он скажет:

"This is a conspiracy against me-I refer you to my lawyers.'"	"Тут какой-то подвох, под меня подкапываются, обращайтесь к моему адвокату".
"I get no consolation," said I, gloomily, "from your concession of an accentuated stage treatment.	- Хорошо, что ты понимаешь необходимость сценического преувеличения, но это меня не утешает, - мрачно сказал я.
In my play I fondly hoped that I was following life.	- От души надеюсь, что в моей пьесе я верен правде жизни.
If people in real life meet great crises in a commonplace way, they should do the same on the stage."	Если в жизни люди при жестоких потрясениях ведут себя обыденно, они должны так же держаться и на сцене.
And then we drifted, like two trout, out of our cool pool in the great hotel and began to nibble languidly at the gay flies in the swift current of Broadway.	А потом мы, точно две форели, выплыли из прохладной заводи большого отеля и двинулись по стремительному потоку Бродвея, лениво клюя на разноцветных бродвейских мушек.
And our question of dramatic art was unsettled.	Спор о драматическом искусстве так ничем и не кончился.
We nibbled at the flies, and avoided the hooks, as wise trout do; but soon the weariness of Manhattan in summer overcame us.	Мы поклевывали мушку и увертывались от крючков, как и положено разумной форели; но скоро изнуряющая жара летнего Манхэттена одолела нас.
Nine stories up, facing the south, was Hollis's apartment, and we soon stepped into an elevator bound for that cooler haven.	На девятом этаже, окнами на юг, нас ждало жилище Холлиса, и вскоре мы сели в лифт и вознеслись в эту немного более прохладную гавань.
I was familiar in those quarters, and quickly my play was forgotten, and I stood at a sideboard mixing things, with cracked ice and glasses all about me.	У Холлиса я чувствовал себя как дома и через несколько минут, позабыв о своей пьесе, уже стоял у буфета, заставленного стаканами и колотым льдом, и смешивал коктейли.