— В озере он оставит свою золотую кожу и родится заново, — здоровым, как младенец. Он начнет вторую жизнь, потом — третью, четвертую… — Агирэ загибал пальцы, считая. — Золото спасает нас от болезней, как спасало наших предков.
Воин приподнялся на ложе, опираясь на локти. Его лицо засверкало желтым блеском, и я невольно подумал о «благородном», «проклятом», «губительном» и «спасительном» металле, о «всеобщем эквиваленте», который имеет тысячи обличий и тысячи цен. Цена росла, когда золотую монету брал в руки раб последнюю монету для выкупа. Цена падала, когда монету небрежно бросал на зеленый столик картежник, а в протянутую изнеженную ручку — старый богатый развратник. Золото нищих и золото богачей, золото для свободы и золото для разбоя, золото для того, чтобы накормить голодных детей, и золото для закрепощения слабых…
Однако у него оставалась еще одна цена, о которой забывали тираны, богачи, захватчики, но помнили врачеватели и мудрецы. Одни покупали за золото дорогие лекарства, выписывали из дальних стран врачей, другие использовали само золото как лекарство. В этой парадоксальности раскрывалась разница между людьми — теми, кто стремился к мишуре власти и могущества, и «чудаками», упрямо собирающими крупицы знания.
Послышались удары барабанов. Жрецы помогли «золотому истукану» усесться на носилки.
Агирэ протянул мне чашу с остатками напитка. Он был горьковатым, напоминал по вкусу препараты с кризолганом, которые мы изредка использовали для лечения туберкулеза. Я попросил разрешения отлить немного напитка в фляжку.
— Можно узнать, как его готовят?
Один из жрецов услышал мой вопрос и резко обернулся. Я думал, что он разозлится, но жрец только насмешливо улыбался.
— Белому человеку золото нужно совсем для другого…
Он говорил очень уверенно и пренебрежительно, как говорят белые о туземцах. А ведь он просто напоминал мне, что у каждой вещи, кроме различных цен, которые мы даем ей, есть еще одна, скрытая и, быть может, наибольшая цена…
