Цена Жизни - [63]

Офицер сразу понял, что произошло и выхватил из расстегнутой кобуры свой пистолет, но выстрелить не успел. Степан мгновеньем раньше ударил его по руке, и браунинг полетел в воду. Видя нож в руке Степана, офицер поднял руки.

Федор, расправившись с шофером, бежал вниз помогать Степану, но помощь его уже была не нужна. Им надо было быстро уходить с этого места. Офицеру пригрозили, что если он будет кричать, то его постигнет такая же участь, что и солдат. Весь молчаливый этот разговор был показан жестами, и в конце подтверждено единственным словом «капут».

Убитого шофера разведчики положили в машину, которую спустили в реку. К своей лодке они продвигались долго и медленно, обходя подозрительные места. По очереди охраняя офицера они внимательно просматривали местность, примыкающую к реке. К лодке подошли, когда совсем стемнело. Услышав «кряканье» утки, они ответили, и Гриша подогнал лодку к самому берегу.

Обратно они добирались почти без приключений, только однажды луч прожектора с немецкой стороны скользнул по воде.

Группа младшего сержанта Батько вернулась на два часа позже. К этому времени немецкого офицера уже допросили, он имел звание майора инженерных войск и прибыл для наведения понтонного моста. Он знал немного русский язык, изучал его когда-то в высшем учебном заведении. Эшелон с элементами понтонного моста попал под бомбежку русских и видимо задержался для ремонта дня на 2–3. И он как ярый рыболов решил порыбачить на русской реке. Получается, вот и порыбачил. Это был грамотный образованный немец, говорил он тихо и убедительно, и вероятно, говорил правду. А когда его спросили, в каком месте должен быть наведен понтонный мост, он сказал, что этого не знает, об этом ему должны сказать позднее. Вот и всё, что мог сказать этот немец.

Группа Батько тоже взяла в плен немецкого офицера, и, видимо, штабиста. Когда его привели в штаб полка, он всё время что-то бормотал, в основном восхвалял своего фюрера. При его захвате разведчик Смирнов так здорово его стукнул по голове, что немец потерял сознание и разведчикам пришлось его тащить на себе. Тащили по очереди, когда на руках, а когда и волоком.

В лодке их ожидал разведчик Вано Тевосян. Через каждые полчаса он трижды крякал «по утиному». Время возврата прошло, и Вано начал уже переживать, не случилось ли какой беды с разведчиками.

А произошло вот что: выполнив свою задачу разведчики уже решили спускаться к реке и в небольших зарослях наткнулись на танковую колонну немцев, и даже начали их считать. Приближались сумерки, и разведчики подползли к танковой колонне очень близко. Танки стояли в 2 ряда, строго соблюдая интервалы. Экипажей не было видно. Разведчики увидели, что с другой стороны колонны между танками шел офицер с палкой, видимо дежурный, и стучал ею по броне, объявляя экипажам об ужине. Открывались люки башен, гремели котелки и экипажи шли на ужин.

Отправив последний экипаж на ужин, офицер бросил палку и пошел к ближайшему кусту, видимо, по нужде. Вот тут-то он и получил удар по голове, который лишил его сознания на некоторое время. А в себя немец пришел только тогда, когда разведчики уже переплыли речку и были на нашей стороне.

* * *

Допрашивать второго немца было бесполезно, он всё время что-то бормотал, его мутило, вероятно он получил легкое сотрясение мозга. Начальник штаба полка недолго думая дал указание дежурному офицеру:

— Отправьте немца в медсанбат, чтобы врачи его к утру подлечили, и тогда его можно будет допросить. Кроме того, скажите переводчику, чтобы остался в полку до утра, а ночевать отправьте его к разведчикам.

Разведчики знали лейтенанта Костина, он часто приходил к разведчикам после очередного допроса пленных. Ведь основными поставщиками «языков» были разведчики. А погибший недавно командир разведчиков младший лейтенант Мишин был лучшим другом лейтенанта Костина.

Теперь командиром разведчиков стал сержант Зуев. Вот с ним то и решил поговорить и пообщаться лейтенант Костин. Лейтенант с самого начала войны почти всегда находился среди старшего командного состава как в штабе дивизии, так и в штабе полка. А ему хотелось порой пообщаться и поговорить о многом с младшим командным составом, с теми, кто непосредственно участвует в захвате пленных для последующего допроса.

Когда лейтенант Костин пришел в блиндаж к разведчикам, к нему сразу же посыпалось много вопросов, на которые он и сам не знал ответов, а если и знал, то деликатно отмалчивался, пожимая плечами.

Лейтенант Костин хотя и был военным человеком, но в душе оставался штатским. Перед войной он закончил институт, в совершенстве овладел немецким языком и уже начал его преподавать. Но началась война, Костину присвоили звание лейтенант и направили в действующую армию переводчиком.

Лейтенанту порой нравился не сам процесс допроса пленного, а то — как и при каких обстоятельствах взяли немца в плен. В Костине, в душе его всё ещё сидел внутри тот мальчишка, которому было интереснее бегать со своими сверстниками по двору или играть в войну, но только на стороне «красных», чем дополнительно заниматься этим немецким языком, родным языком его матери.