Цена вопроса. Том 2 - [42]

Он постарался как можно быстрее решить все вопросы в коллегии, но плотность пробок нарастала прямо на глазах, как обычно и случается в ноябре при такой погоде: то осадки, то мороз, а машины еще не переобуты, из-за чего водителям на летней резине приходится существенно снижать скорость. И ведь не припаркуешься теперь возле тротуара, нужно искать платную парковку, а их недостаточно, и найти свободное место в разгар рабочего дня — вопрос огромного везенья. Придется искать какой-нибудь дворик в надежде приткнуться.

Дворик со свободным местом нашелся, правда, далеко не с первой попытки, и Борис Александрович начал было нервничать, но все-таки успел поставить машину минут за 10 до назначенного времени. Достал айпад, проверил, ловится ли в этом месте Интернет и работает ли скайп. Вроде бы все в порядке.

Итак, что мы имеем? На предварительном следствии восемь свидетелей — соседей Песковых по дому — давали показания, из которых явствовало, что Вадим Семенович Песков на протяжении длительного времени страдал запойным пьянством, устраивал в семье скандалы, терроризировал жену Екатерину и малолетнего сына Игоря, угрожал убийством и гонялся за женой то с ножом, то с топором. Из этих восьми свидетелей пятеро — жильцы квартир на втором и четвертом этажах, они были допрошены как на следствии, так и в судебном заседании. О скандалах и о том, что Песков гонялся за женой с ножом и угрожал убийством, знают со слов погибшей, очевидцами не были. Еще один свидетель, пожилая соседка, с которой Орлов сегодня разговаривал, своими ушами слышала, как Екатерина кричала: «Не трогай меня! Не трогай ребенка!», как что-то грохотало, но бегающего с ножом в руках Пескова она ни разу не видела. Более того, она и голоса Пескова при этих скандалах не слышала. Еще два свидетеля, Ирина Юхнова и Александр Бежицкий, давали показания следователю, но на суде не присутствовали. Сторона обвинения предоставила официальные документы о том, что Юхнова находится в длительной командировке, а Бежицкий находится в Ленинграде на лечении в Военно-медицинской академии, поэтому суд разрешил прокурору зачитать их показания, данные на предварительном следствии.

В общем-то, ничего особенного. Процедура законом предусмотрена и в судебном заседании не нарушена.

Однако имеется одно небольшое, но противное «но». Шестеро свидетелей из восьми рассказывали о том, как Пескова убегала от домашних скандалов в мае и июне. Бобрики утверждали, что подобных эпизодов было пять или шесть, у Полянычек Катя спасалась еще раза четыре плюс один раз у своей соседки по этажу, той самой пожилой дамы, которая тридцать лет назад еще не была, конечно, пожилой. Итого как минимум десять случаев за два-три месяца. Те же соседи, которых в суде не допрашивали, рассказывали о том, что Песков страшно ревновал и терроризировал жену на протяжении всего последнего года перед убийством. И надо же такому случиться, что оба свидетеля не смогли явиться на суд… Какая неприятность!

Но это еще не все. Александр Иванович Орлов, готовясь к подаче кассационной жалобы, имел право ознакомиться с протоколом судебного заседания. Лишить этого права его не могли, однако для того, чтобы протокол оказался напечатанным на машинке, нужно было бы ждать довольно долго, а кассационный срок невелик, по тогдашнему закону — всего десять суток с момента вынесения приговора. Поэтому Александру Ивановичу предоставили рукописную запись, сделанную секретарем судебного заседания в ходе слушания дела, а уж Орлов-старший выписал оттуда все, что физически мог успеть. Успел он много. И теперь Борис Александрович имел полную возможность убедиться в том, что в описательной части приговора есть некоторые несовпадения с протоколом — фактически со стенограммой судебного заседания. В приговоре, например, как и полагается, указываются имя, отчество, фамилия свидетеля, год рождения и место проживания, в протоколе же места проживания не было. Ошибка секретаря? Возможно. Но как-то странно она ошибалась: по шестерым свидетелям вся информация в протоколе есть, а по двоим — нет. Именно по тем двоим, чьи показания зачитывал обвинитель по материалам уголовного дела. По тем двоим, которые утверждали, что пьянство и скандалы с рукоприкладством начались в семье Песковых за год до убийства.

Что сказала бы обладающая хорошей памятью, внимательная и въедливая соседка Песковых, если бы перед судом встал человек и начал рассказывать, что живет в квартире 37 и далее по тексту? Она бы заявила, что этот человек в их доме не живет, а в квартире 37 проживает Клавдия Васильевна. Нет, такое дело не годится. Да и Бобрики с Красавиной, и Полянычки могли удивиться. Пусть они не такие внимательные и не так хорошо знают всех жильцов дома, но все-таки риск есть, не говоря уж о присутствовавшей в зале публике: людей нельзя было не пустить на заседание, никаких оснований объявлять слушание закрытым не усматривалось, а сколько среди них могло оказаться соседей Песковых, которые тоже отреагируют на неизвестные фамилии? Поэтому представитель прокуратуры обошелся нейтральной формулировкой «свидетель Юхнова, такого-то года рождения, показала». А кто такая эта Юхнова и где живет, присутствующим в зале суда знать не обязательно. Может, подружка погибшей Кати, или дальняя родственница, или сослуживица. Именно так и оказалось записано в неотредактированном варианте протокола. А в приговоре все уже было как нужно.