Цена счастья - [31]

Много раз за последние недели Джефф спрашивал себя, что ему делать дальше. Искать ли какую-нибудь сидячую работу? Или, может быть, выучиться на клерка? Глядя на свою левую руку, менее подвижную, чем правая, Джефф думал о том, что было бы гораздо хуже, если бы ему приходилось каждое утро прицеплять к локтю металлический протез с крюком. В госпитале он насмотрелся на такие штуки. Стоило быть благодарным судьбе за то, что он избежал этой страшной участи. Но Джефф почему-то не чувствовал в себе никакой благодарности.

Там, на войне, все было по-другому. Там он чувствовал себя нужным: он получал повышения, ему присваивали новые звания, его уважали подчиненные, у него были друзья, в штабе его считали отличным командиром. У него, как он любил говорить, немного задубела шкура, но внутри он оставался тем же добрым и отзывчивым парнем. Оставался до тех пор, пока все эти прекрасные душевные качества не погибли в один день и не были похоронены в местечке под названием Сиди-Баррани. Это случилось под Рождество 1940 года. Они тогда преследовали отступавших итальянцев от Тобрука через Дерну и Бенгази до самой Аджейлы. А потом в тылу высадились эти проклятые немцы, и пришлось снова возвращаться в Тобрук. Боже, что за мясорубка там была! И он как будто прошел все девять кругов ада, чудом не получив ни одной царапины. Правда, одна пуля попала ему в каску, но он нутром чувствовал, что его пуля еще в чьей-то обойме. А ребята вокруг него все падали и падали.... А потом наступил тот страшный день...

Итальянцы вместе с немцами нанесли ответный удар и оттеснили их на линию Газы под Тобруком. Им тогда пришлось туго, но Джефф сумел организовать оборону. Казалось, что самое страшное уже позади, но тут прямо на позиции взорвался снаряд. Всех ребят его подразделения разнесло на куски — и старину Джима Ролстона, и юного Хела Фербенкса, которого всего неделю назад произвели в капралы, и Боджера Риптона, который чаще сидел на губе, чем в окопах, но слыл лучшим снабженцем в батальоне. Не было ничего, чего бы Боджер не смог достать, даже с риском снова оказаться под арестом.... А еще Спад Винтер, который рассказывал жуткие истории про свою мать-ирландку, и выходило так, что она была самой известной шлюхой в Дублине... Эх, Спад!..

А еще там был Гарри. Гарри Коул. Капитан Гарри Коул. Отличный парень, который ввел Джеффа в офицерский клуб. При Гарри никто в клубе не позволял себе выпадов против «нижних чинов», как некоторые снобы называли бывших сержантов, потом и кровью заслуживших офицерские погоны. Хотя сам Гарри был, что называется, «белой костью» — его отец работал где-то в аппарате правительства, и Гарри был его единственным сыном... Гарри тоже остался лежать там, с оторванной рукой, с головой, превратившейся в кровавую кашу...

Сам Джефф был сильно контужен, и перед тем как сознание покинуло его, все пытался собрать останки своих боевых товарищей. Он пришел в себя в госпитале, когда чей-то голос спросил: «Эй, как вы там?» Джефф открыл глаза и увидел склонившегося над ним мужчину в белом халате. Но, вместо того чтобы ответить, он начал орать и ругаться, а после все вокруг снова стихло... Так продолжалось до сих пор, с той только разницей, что орал он во сне, а вспоминал все наяву...

Джефф остановился, задумавшись о чем-то, потом круто развернулся и направился обратно. Подходя к дому, он увидел, как из дверей показалась Лиззи, в белом шерстяном жакете и кремовой соломенной шляпке. Поравнявшись с Джеффом, девушка заговорила первой:

— Хорошо погулял?

— Да, ничего, — ответил Джефф и, помолчав, добавил: — Знаешь, Лиззи, я все еще не могу привыкнуть к тебе... такой. — От девушки веяло такой свежестью, что Джефф не мог найти подходящих слов. — Я все время вижу ту худенькую, замученную девчонку, что привел когда-то в этот дом. Сколько лет назад это было?

— Считай сам, ты уехал в тридцать седьмом, а сейчас сорок третий.

— Значит, тебе уже девятнадцать? — Джефф покачал головой.

— Скоро будет двадцать.

Джефф снова умолк. Спору нет, Лиззи стала красавицей. Не только цветом кожи, блеском веселых глаз, всем своим обликом она пробуждала какое-то теплое чувство, заставляла улыбаться без всяких видимых причин. И она собиралась замуж за Эндрю Брэдфорд-Брауна...

В последнее время Джефф обнаружил у себя странную привычку: когда он с кем-то разговаривал, — а разговаривал он мало и неохотно, — то не давал себе труда подумать над тем, стоит ли выслушивать собеседнику то, что было у него на уме, уместно ли это будет. Вот и сейчас он спросил прямо и даже бесцеремонно:

— Ты уверена, что хочешь выйти за Эндрю?

Лиззи удивленно посмотрела на Джеффа — в первый раз он заговорил о ее предстоящем замужестве. Раньше Джефф намеренно игнорировал эту тему. Даже когда Эндрю приходил к ним в дом, он никогда не обсуждал с ним их планы на будущее. Когда однажды Лиззи обратила на это внимание Эндрю и добавила, что Джефф, которого она раньше знала раньше, совсем не похож на того человека, который сейчас живет в их доме, Эндрю попытался убедить ее в том, что это вовсе не удивительно: человек пережил такое, что могло еще и не так изменить его. — «Возьми, например, Ричарда, — сказал он тогда Лиззи, — ему тяжелее еще приходится. Можно смотреть фактам в лицо, но это гораздо легче делать, если у тебя есть