Цена счастья - [64]

Мегги, в восторге от предстоящего зрелища, начала приплясывать:

— У нас будет большой костер! Дина, давай поможем его развести!

Глава 18

Оказывается, ночь не всегда бывает черной. Иногда она становится красной, горячей волной заливая глаза, и требуются адские усилия, чтобы поднять тяжелые, как гири, веки.

Эмме наконец удалось это сделать, но поначалу комната плыла и кружилась перед ней. Пленница обнаружила, что лежит на старомодном диване, обтянутом потертым красным плюшем. Эмму поместили в маленькой полутемной Комнате с низким потолком. Она никогда здесь не была.

Когда память начала возвращаться к ней, Эмма догадалась, что ее притащил сюда похититель, пока она находилась в бессознательном состоянии. Эмма была уверена, что эта комната, расплывающаяся у нее перед глазами красным пятном, расположена не в кортландском особняке. Она заточена в незнакомом доме, возможно — коттедже, о чем явствуют низкие потолки и маленькое темное оконце. Может быть, это чердачное помещение коттеджа. Но где находится этот чертов коттедж? В скольких милях от Кортландса? Осторожно присев, Эмма помедлила, пока у нее перестанет кружиться голова, и стала внимательно осматривать свою «камеру».

Вот круглый стол, покрытый красной скатертью с кисточками, он стоит посередине комнаты. На нем поднос с пустой на три четверти бутылкой бренди, стакан и кружка с водой. Рядом с подносом два листа почтовой бумаги, один исписанный, другой чистый, чернильница и ручка.

Кажется, в ее тюрьме нет электрического освещения, а маленькое оконце, сплошь заросшее густым плющом, пропускает только тусклый зеленый свет, погружающий каморку в полумрак. Эмме пришлось поднести записку к окну, чтобы прочитать ее.

Сверху было начертано: «Пожалуйста, перепишите нижеследующее письмо своим почерком».

Письмо было адресовано Барнаби. Оно гласило:

Дорогой Барнаби,

К сожалению, я больше не могу жить в браке, потерпевшем столь сокрушительное фиаско. Для меня очевидно, что ты все еще любишь Жозефину, а что касается двух других женщин, Сильвии и Луизу, то я не знаю, что и думать. Я люблю слишком сильно, чтобы выносить все это, поэтому я ухожу. Не пытайся связаться со мной.

Твоя несчастная Эмма

Содержание письма было настолько абсурдным, что Эмме хотелось рассмеяться, если бы она не испытывала боли, страха и полного неведения.

Ее одежда еще не высохла после «прогулки» под дождем; Эмму знобило не только от холода, до и от страшных предчувствий. Не постигла ли ее трагическая судьба обитательниц Кортландса? Ведь в поместье Кортов дважды оставляли загадочные мелодраматические письма, и никто не мог объяснить их смысла. А те, кто их сочинял, исчезали бесследно.

Правда, Луиза оставила свое душещипательное послание всего два дня назад. Эмме казалось, что гувернантка пропала навсегда.

Неужели Луизу тоже сначала заперли в этой маленькой, темной, располагающей к боязни закрытого пространства конуре, которая, возможно, находится где-то в Кенте, неподалеку от Кортландса? Эмма так решила, потому что ее одежда оставалась все еще влажной.

А что, если она не заперта, а всего лишь поддалась разыгравшемуся воображению?

Эмма бросилась к выходу и попыталась повернуть дверную ручку. Безуспешно. Маленькое, заросшее плющом оконце тоже было наглухо закрыто. Эмма пододвинула стул, встала на него, намереваясь отворить окошко.

Но крепкая рама не сдвинулась с места. Эмма не сумела даже разглядеть сквозь плющ, куда выходит окно: на дорогу, в поле или в сад.

Может быть, ее тюремщик сторожит внизу и явится сюда, если она поднимет шум? Эмма начала стучать в дверь, звать на помощь — но царила мертвая тишина. Тогда она стала колотить по полу колченогим стулом, не найдя в конуре более подходящего предмета.

Когда она переставала шуметь, ей казалось, что обманчивая тишина становится оглушительной, невыносимой. За окном защебетала укрывшаяся в плюще какая-то пичуга. Взглянув на часы, Эмма удивилась: только что миновал поддень, а в комнате были сумерки.

Эмма снова принялась стучать и звать на помощь. Видимо, от напряжения у нее заболела голова, да так сильно, что она едва не потеряла сознание. Налив в стакан изрядную дозу бренди, Эмма выпила его до дна. Постепенно ее возбуждение спало.

Она собрала всю оставшуюся волю, чтобы понять: что же произошло? Положение абсурдное, но оно неминуемо должно чем-то разрешиться. Не могут же ее держать здесь в роли пленницы или заложницы бесконечно. Зачем? В ее заточении не было никакого смысла. Дети скажут Барнаби, что она обещала вернуться после обеда. Если она не появится, ее муж немедленно обратится в полицию. Он не будет колебаться, как это было в случае с Луизой или Сильвией. Существует огромная разница между тем, когда сбегают гувернантки и когда нежданно-негаданно исчезает любимая жена. Особенно если для побега нет никаких причин. И не будет! Потому что она не станет переписывать эту мерзкую ложь, сочиненную преступником, питающим, как и многие садисты, слабость к мелодраме: «Я слишком сильно вас люблю и потому вас покидаю. Я так сильно люблю тебя, что мне остается только одно — уйти с твоей дороги… Я люблю тебя слишком сильно, чтобы выносить все это, потому я ухожу…»