Цена счастья - [62]

Но имеет ли значение, как они сюда добрались? Важно другое, что они забрели в окрестности Кортландса, в чужие владения…

Несмотря на прохладную погоду, на деревьях уже набухали почки. Дети скоро вернутся в школу, но они с Барнаби могут остаться, чтобы провести в деревне весну — дивную пору любви.

Эмма не скрывала от себя, что отчаянно цепляется за надежду воскресить былую гармонию в отношениях с мужем. Сумеет ли она добиться желаемого, если сама ее и разрушила ужасными подозрениями, что Барнаби вряд ли простит жене? От разноречивых и печальных мыслей у Эммы раскалывалась голова. Она немного успокоилась, когда услышала шум приближающегося автобуса. Эмма побежала быстрее к шоссе по узкой тропинке, вившейся между оголенных деревьев. Осталось преодолеть маленькое препятствие — густые заросли кустарника…

Она наткнулась на толстый засохший сук, сильно ушиблась, поскользнулась и упала. Но так ли это? Ей показалось, что какая-то посторонняя сила ударила се палкой по ноге. Эмма застонала от боли и попыталась высвободиться из-под тяжести, но внезапно на ее лицо опустилась темная, плотная ткань и стало трудно дышать.

Эмма отчаянно сопротивлялась. Она была выше ростом и намного тяжелее, чем тщедушная мисс Пиннер. Почему-то имя гувернантки пришло ей на память, когда она почувствовала, что ее насильно затаскивают в машину на заднее сиденье; одну здоровую ногу несчастной женщины защемило, когда кто-то небрежно захлопнул дверцу автомобиля.

Эмма едва не потеряла сознание от острой боли и удушья: обмотанная вокруг головы грубая шерстяная ткань мешала притоку свежего воздуха.

Эмма смирилась, поняв, что сопротивление бесполезно: ей крепко связали руки веревкой, впившейся в нежные тонкие запястья. Она даже не могла закричать: жертву неизвестного преступника обволакивала зловонная удушливая тьма; наступила бесконечная ночь…

«Только бы вынести ночь», — промелькнула строка поэта в ее сознании.

Глава 17

Дина, набравшись храбрости, предположила, что Эмма может и не вернуться. Мегги сердито оборвала сестру.

— Не говори ерунды! Эмма обязательно вернется. Ведь она не оставила записку, как это сделала слюнявая Луиза?

— Сильвия тоже не оставила записку, — справедливо заметила Дина.

— Нет, оставила. Помнишь листок бумаги, который мы нашли несколько дней назад? Наверное, это и была записка Сильвии. «Я слишком сильно вас люблю и потому вас покидаю». — Мегги, пританцовывая, затянула знакомую песенку.

— Но пальто, в котором мы нашли записку, принадлежало совсем другой женщине. Зачем понадобилось Сильвии прятать свое послание в чужую старую одежду?

— Она была красивая бестолочь, — не стеснялась в выражениях Мегги. — Разве можно покидать человека, если сильно, даже «слишком сильно» его любишь? В таком случае наоборот следует остаться. Ну да ладно, во что мы будем играть сегодня утром? Лучше в такую бешеную игру, чтобы все кругом задрожало.

Дина неохотно согласилась с затеей сестры: учинить громогласное «шоу» с засадами и дикими воплями в гулких коридорах и на лестнице кортландского дома. В отличие от Мегги, Дина не могла заглушить искусственным весельем тревогу, закравшуюся в ее чуткое сердечко. Ей хотелось плакать до того времени, пока не вернется Эмма. Разве только мама… но далекая мама перестала быть для нее живой реальностью: другое дело — Эмма. Если бы только Мегги отказалась от своей угрозы подложить дохлую нечисть в постель Эммы! И от устрашающих слов о смертельной свече… Когда Мегги неожиданно выпрыгнула из-за занавески, Дина завизжала от страха, так напряглись нервы ребенка.

Барнаби вышел из кабинета, запрокинув голову, и прикрикнул на расхулиганившихся близнецов:

— Не могли бы вы, девочки, поиграть в какую-нибудь спокойную игру? Вы превратились в настоящих уличных мальчишек. Где Эмма?

— Она ушла, — лаконично ответила Мегги.

— Ушла? Куда?

Мегги сокрушенно вздохнула.

— Мы не знаем. Она нам не сказала.

— И давно она ушла?

— Сразу после завтрака. — Мегги изобразила сожаление и совсем по-взрослому пожала плечами, когда ее отец поднимался наверх. — Можешь не беспокоиться, она заверила, что вернется после обеда.

— Так куда же все-таки она отправилась?

— Эмма нам не сказала, а только предупредила: ей срочно нужно уйти. И она не оставила записку, так что все в порядке.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь: все в порядке, раз она не оставила записку?

Мегги посмотрела на отца с величайшим сожалением, как на тупого школьника:

— Разве ты еще не понял, что они не возвращаются только тогда, когда оставляют записку?

— Какую чушь ты несешь! — Барнаби пошел искать кого-нибудь из домочадцев, способного толково объяснить ему причину странного отсутствия Эммы.

Мегги, почувствовав себя виноватой, сказала Дине:

— Я думаю, нам надо найти записку.

Теперь удивилась Дина:

— Но ты только что утверждала, что Эмма не оставила записку.

— Какая же ты недогадливая. Я говорю о записке, которую мы нашли раньше в кармане старого пальто.

Мегги не решилась признаться сестре, что после разговора с Эммой в поезде, когда она притворилась, что не понимает, о чем ее спрашивают, ее не покидало чувство вины и страха. У честной от природы Мегги возникло тяжкое ощущение, что она своим малодушным поступком развязала руки каким-то темным силам, и теперь неминуемо произойдет что-то ужасное. Она знала, что именно, и пыталась отогнать страх, сотворив как можно больше шума.