Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики - [52]

а. Крупп и его коллеги с готовностью поддержали Гитлера при ликвидации политического плюрализма в Германии. А в сухом остатке к концу 1934 г., – полная демобилизация масс (как и планировалось). Германская политическая сцена радикально изменилась по сравнению с ситуацией десятилетней давности. Рабочее движение было уничтожено. Но вместе с ним после «Ночи длинных ножей» были ликвидированы и независимые военизированные формирования правых. Власть окончательно перешла к правящей «верхушке». Разумеется, при этом у гитлеровской националистической революции не имелось каких-либо однозначных вождей. И эта неопределенность усугублялась тем фактом, что умиротворение «масс» совпало с восторженным сплочением широкого круга лиц свободных профессий и других элитных группировок вокруг национал-социалистического проекта[306]. Этот энтузиазм, далеко выходивший за рамки простого Gleichschaltung (политической «координации»), привел к активной конкуренции между различными претендентами на власть и привилегии. Но ясно то, что источником легитимности в Третьем рейхе являлись верхи, и в идеале – самый верхний эшелон. Ясно также и то, что многие лидеры германского бизнеса процветали в этой авторитарной атмосфере[307]. В своих собственных фирмах отныне они были бесспорными повелителями, получив соответствующие полномочия согласно национальному закону о труде 1934 г.[308] И владельцы фирм, и их управляющие с готовностью купились на риторику «фюрерства» (Führertum). Она была слишком близка концепции «предпринимательского лидерства» (Unternehmertum), становившейся все более модной в деловых кругах в качестве идеологического противовеса интервенционистским тенденциям, свойственным профсоюзам и веймарскому государству социального обеспечения[309].

В материальном плане последствия демобилизации масс проявились в дисбалансе относительной переговорной силы у работодателей и наемных работников[310]. Фактически новый режим заморозил ставки заработной платы на том уровне, которого они достигли к лету 1933 г., и наделил правом их дальнейшего изменения региональных уполномоченных по трудовым отношениям (Treuhänder der Arbeit), чьи полномочия определялись Законом о контроле над национальной рабочей силой (Gesetz zur Ordnung der nationalen Arbeit), принятом 20 января 1934 г. Нередко это рассматривается как однозначное проявление диктата деловых кругов, поскольку номинальные ставки заработной платы, преобладавшие в 1933 г., были намного ниже, чем в 1929 г. Однако с точки зрения бизнеса ситуация была несколько более сложной. Хотя заработки по отношению к 1929 г. снизились, вместе с ними снизились и цены. На практике депрессия очень незначительно уменьшила реальный фонд заработной платы[311]. Если он и сократился, то не за счет снижения реальной заработной платы, а за счет увольнения части трудящихся и перевода остальных на неполную ставку. Тем не менее после произошедшей в 1933 г. заморозки заработной платы, сочетавшейся с разгоном профсоюзов и очень снисходительным отношением к картелизации бизнеса – к чему мы еще вернемся, – виды на прибыль, несомненно, были очень благоприятными. Хотя по мере сжатия рынка рабочей силы заработки все же понемногу начали увеличиваться, все указывало на то, что в ходе дальнейшего роста экономики они будут отставать от цен и прибылей. Но самым важным, вероятно, было другое: гитлеровский режим обещал дать немецким фирмам возможность самим разбираться со своими внутренними делами, освободив их от контроля со стороны независимых профсоюзов. Казалось, что в будущем размер заработков будет определяться производственными задачами, стоящими перед нанимателями – а не устанавливаться по итогам переговоров предпринимателей с рабочими[312].

Именно в этом смысле Гитлер, придя к власти, выполнил обещанное им 20 февраля. А для тех мелких предпринимателей, которые работали, не выходя на международный уровень, период после 1933 г., несомненно, стал золотым временем авторитарного «порядка». Однако если мы ограничимся только этим аспектом, то получим крайне неполную картину. На встрече 20 февраля Круппу фон Болену так и не представилась возможность прояснить весь круг вопросов, волнующих немецкую промышленность[313]. Если говорить коротко, упрощая ситуацию для ясности, то для более политизированных представителей германского бизнеса повестка дня мирного времени состояла по меньшей мере из двух отдельных элементов – внутреннего и международного. Внутренняя повестка дня носила авторитарно-консервативный характер, отличаясь ярко выраженной неприязнью к парламентской политике, высоким налогам, расходам на социальное обеспечение и профсоюзам. С другой стороны, в плане международных отношений германский бизнес стоял на намного более «либеральных» позициях. Хотя германская индустрия ни в коей мере не противилась установлению пошлин, ассоциация промышленников Рейха решительно выступала за экономический либерализм во внешней торговле: неограниченное перемещение капитала, мультилатерализм, режим наибольшего благоприятствования[314]. В случае тяжелой индустрии такая защита международной торговли сочеталась с идеями о создании европейских торговых блоков разных размеров