Цена ошибки некроманта - [20]

— Ты что, хочешь сказать… — пробормотала Татина, потом затрясла головой. — Нет, даже слышать не хочу! Ты точно своих детективов перечитала, не обижайся, но…

— Очень может быть, — улыбнулась я.

Твари Разлома обычно возле этого самого Разлома и остаются. Но иногда — чаще, чем думают средние обыватели, но реже, чем полагают сторонники разнообразных теорий заговора, — они встречаются и в остальных частях мира. И встречались всегда, еще до возникновения Разлома. Многие серьезные артефакты работают на силе духов, и человеческая жадность пополам с безалаберностью нередко приводит к трагедии, когда какое-то из таких существ вырывается на волю. Я уж не говорю о спонтанных появлениях потусторонних тварей, которые случаются в крупных городах: там больше добычи.

Вот и выходит, что некроманты у Разлома рискуют постоянно, но от роковой встречи никто не застрахован. Тут, конечно, речь о случайности не шла, дух явно послужил орудием убийства. И жертв могло быть куда больше, а так…

Просто еще одно напоминание о хрупкости жизни. Вот был несколько часов назад неприятный, гадкий, мелочный, но живой и чувствующий человек, а вот уже лежит со вспоротым брюхом и таращится в потолок стеклянными глазами на чудовищно спокойном, умиротворенном даже, лице человека, который не успел понять, что умер.

Картина залитого кровью купе так ярко отпечаталась в сознании, что стоило немного расслабиться и отвлечься от происходящего вокруг, и она снова вставала перед глазами. В объеме, цвете и запахах.

Всерьез меня накрыло уже в обещанной одиночке, и впору было даже поблагодарить шерифа за такую заботу. Конечно, ограничься все только лишь обнаружением трупа, и было бы легче, но… навалилось. И усталость нескольких дней пути, когда я не могла толком выспаться, и стычка с некромантом, и осадок от общения с ныне покойным журналистом, чьего имени я так и не узнала, и мерзкая погода. И вообще вся эта поездка, которая изначально вызывала скепсис и, можно уже сказать твердо, не задалась с самого начала. И, конечно, то, что подтолкнуло уехать.

Мне было не то чтобы жаль себя, но до слез обидно. Глупый, банальный, но оттого не менее навязчивый вопрос: за что? Я бесчисленное число раз задавала его себе раньше, когда только выслушивала первые обвинения и еще не верила, что все это происходит на самом деле. Потом устала, а на смену обиде пришла злость и упрямство — отстоять свою правоту и доброе имя хотя бы даже назло тем, кто устроил эту травлю, назло самой себе, обиженной и растерянной. И вот опять.

Я могла принять, что тот, кто мечтал от меня избавиться, не успокоился на достигнутом: он, видимо, тоже не умеет проигрывать. Я готова была смириться с вынужденным отъездом. Но… Творец! Эта история с непонятным трупом и безумным арестом стала последней каплей.

Я лежала на тонком казенном матрасе, на застиранную наволочку сбегали обиженные злые слезы, и повторяла этот вопрос без ответа: «За что?» За что мне все это? Что я сделала не так? Всегда старалась быть справедливой, быть честной и тактичной, тщательно взвешивала все решения и не позволяла себе идти на поводу у эмоций. Да я ради этого профессию выбрала — чтобы сделать мир чуточку более справедливым, правильным! И что теперь?..

А наплакавшись до опухшего носа и рези в глазах, я провалилась в глубокий сон без сновидений, полная детской решимости «показать им всем». Кому и что, правда, придумать уже не успела.

Глава четвертая, в которой письмо находит адресата

Адриан чувствовал себя словно с похмелья. Воспоминания о вчерашнем дне — смутные и обрывочные, голова тяжелая и горячая, мысли вязкие, во рту мерзкий привкус, в висках тяжело стучит — самое время зарекаться «больше никогда». Только надо вспомнить, что именно «никогда», и вот тогда уже — больше ни-ни.

Полежав несколько минут в постели, мужчина вдруг сообразил, что пару симптомов можно если не отбросить, то существенно ослабить без лекарств и каких-либо еще усилий. Достаточно просто убрать с подушки Гайку, которая устроилась вокруг его головы меховой шапкой с подогревом и вибрацией. Стучало не в голове, просто кошка урчала, а в черепе гуляло эхо.

Прислушавшись к ощущениям, Адриан обнаружил и Кактус, которая растеклась по его груди, и даже гордая недотрога Вакса лежала рядышком, теплым клубком грея бедро.

— Выложился я, да? — со смешком спросил он, чуть запрокинув голову.

— Мрр! — подтвердила рыжая Гайка, ткнувшись усатой мордой в глаз. Если она почти всегда валялась где-то на нем, стоило лечь или хотя бы сесть, то остальные приходили редко, обычно по очереди, изгоняя младшую подлизу. А вот так вот дружно облеживали хозяина, только когда тому случалось добегаться без малого до истощения или банально заболеть.

Кактус встала и бесцеремонно потянулась, не сходя с человека. Вакса, когда он зашевелился, поспешила сбежать, привычно брякнулась об пол с таким звуком, что Адриан первое время удивлялся, как она ничего себе не ломает.

Мужчина сел на постели, опираясь на руки, сгоняя вторую кошку. Гайка невозмутимо стекла в оставшуюся от его головы ямку на подушке. Стук в висках прекратился, голове стало легче, но тело показалось тяжелым и непослушным, а руки едва не тряслись от слабости.