Цена одиночества - [25]

— Это для сильных, а я слабая, дедушка.

— Ты, слабая? Моя внучка слабая?

— Слабая. Моя жизнь идет без Бога. В храм захожу очень редко, если попросить что-то нужно. Свечку поставлю, постою перед иконой. Я заблудилась в этом городе. Ты не представляешь, что такое город.

— Почему же? Ты помнишь жизнь Каина? Пролил первую кровь, кровь брата. Земля приняла её и возопила от ужаса. С тех пор крови не приемлет. Кровь не впитывается, а пленкой сохнет на поверхности. И город — изобретение Каина. Что же ждать от него?

— И в городах, наверное, есть люди, наполненные жизнью. Настоящей.

— Есть. Любовь Господа везде. Храмы, колокольный звон. Посмотри, в городе колокола, звоны перекрывают друг друга, не пропуская всякую нечисть. Вот и страшно, что первым делом — храмы уничтожают, понимают, где сила. Обнажают, срывают латы с городов. Вот и селятся в них страсти и грехи смертные.

— Я ведь в городе в храме всего два раза была, дедушка.

Глаза его наполнились слезами, а губы зашевелились в беззвучной молитве. Обнял её и стал гладить доброй теплой ладонью.

— Дедушка! — Лера зашептала сквозь слезы. — Дедушка, что же делать? Ты отдай им, отдай! Они ведь убьют нас. Что с того, что ты отдашь? Храм собираются разрушить. Зачем тебе всё это?

— Ты же знаешь, как храм наш строился. Сколько люди отдавали. У нас ведь на Руси так заведено — не жилища свои украшать в первую очередь, а дом Божий. Сколько жертвовали? Храму-то больше ста лет.

— А зачем? Зачем всё это золото? Богатство?

— Богатство — от слова Бог. Умение отдать, не трястись над каждой копейкой, не подгребать под себя и есть Богатство. Все золото храмов — свидетельство любви человеческой к Творцу. Не могу я это разбазарить. Не имею права.

— Так ведь всё равно заберут. И храм разрушат.

— Придёт время собирать камни. И всё это ещё пригодится. И чаша, и крест наш, и оклад серебряный.

— Какие камни, дедушка? Они же варвары. Камня на камне не оставят.

— Так уже было. И не раз. Христиан убивали, и будут убивать. Тот, кто идёт за Христом, не должен ждать мирских радостей. Им даётся гораздо большее.

— Это сложно. Я этого не понимаю. Совсем. Я всю жизнь ищу мирских радостей.

— Ты больна, детка, больна тяжко. И тело твое молодо, руки и ноги быстры, а душа больна.

— Знаю. Чувствую. Пустота внутри. Тоска. Пытаюсь заглушить. На время помогает.

— Есть лекарство. Если у человека проблемы с физическим здоровьем, ему часто нужна кровь. Переливание её облегчает состояние.

— А если душа болит?

— Душа — тот же орган, тоньше, конечно, печени или почек. Но отвергать её в теле — глупо. И место её в сердце — свято. Кто бы ни спорил с тобой — не верь. Разве мышца сердца может плакать, скорбеть, радоваться, петь?

— Я думала об этом. Но это всё эмоции. И за них отвечают гормоны.

— В сплетении нервных волокон есть узел — таинственный и незримый, в нём всё наше духовное. Истерзанной душе тоже нужно переливание крови, а скорее, вливание, подпитка — кровь Христа. Это и есть причастие. А вы забыли о нем, вернее, вас заставили забыть.

— Зачем?

— Такими, с иссохшими душами человеками, проще управлять. Они теряют понятие добра и зла, размазывают тонким слоем правду, сомневаясь в ней постоянно.

— Если держаться за прошлое, никуда не дойдешь.

— А куда идёте? Камо грядеши?

— Ну, в будущее, наверное.

— В будущее… А ты?

— Я не знаю.

— Как же? Как дойдешь, если не знаешь?

Лера задумалась. Слова дедушки были простыми и ясными.

— Ты поспи, вот на лавке этой приляг. А я с тобой рядышком посижу.

Стало тихо и спокойно, как когда-то в детстве. Она прилегла. Дедушка подложил ей под голову шерстяную кофту, свёрнутую валиком.

— Спи. — Перекрестил ее, погладил. А губы беззвучно зашептали молитву:

— Господи, спаси и помилуй.

Стало тихо, только надоедливая муха билась в стекло.

***

Марк выглянул в окно. Лера вышла из дома и о чём-то переговаривалась с Петрухой. Так, кажется, звали парня в будёновке. Он пошли, Лера чуть впереди. Позади шёл ещё один, с винтовкой наперевес. Маленькая хрупкая, в тапочках, которые чуть не сваливались с её ног. Волна нежности захлестнула. Впервые он ощутил совсем неизведанное, новое чувство. Желание не обладать, а оберегать, держать на ладони, прикрывать от всех ветров. Марк задумался. Надо было что-то делать. А что — он не представлял. Реальность поставила новую задачу. А как её решать? Ясно было только одно. Сидеть на месте, шагать по пустыне, жевать бутерброды в ожидании он больше не мог. Лера своим появлением запустила некий механизм в его одиночестве. Механизм действия. Стало ясно — он должен идти следом. И по ходу разобраться, что делать дальше. Из сбивчивых Лериных фраз он понял, что дедушка, тот самый, чья Библия хранилась в доме, прячет у себя церковные ценности. Их и нужно было экспроприировать — слово, какое жуткое. Просто варварски отнять под маской милосердия и помощи голодающим. Так. Что в такой ситуации можно сделать? Да и где шанс, что он в этой проклятой пустыне выйдет в село, где теперь Лера — потёр лоб. — Следы? Конечно. На песке следы. Он пойдет следом. Посмотрел на свои джинсы, футболку. — Нет. Не годится. Открыл шкаф. На плечиках висел костюм, коричневый, шерстяной. Пиджак с широкими, подбитыми ватином, плечами, брюки. Примерил — костюм сел, как влитой, только брюки немного коротковаты. Обувь, не босиком же? В костюме и босиком. Кажется, в сенях видел сапоги. Сгодится. Смешно, но, наверное, это и к лучшему. Он совершенно не представлял свою роль в предстоящем действии. Решил — будь, как будет. В сенях нашёл сапоги, всунул ноги — потянет. От крыльца действительно уходили следы. И Марк двинулся по ним, как охотник. Пустыня благодаря этим следам ожила, горизонт приблизился. Три пары следов на песке, словно прочертили дорогу между его прошлым и будущим. Хотелось пить. Он привычно представил стакан воды на песке — попил. И вдруг — мысль. Представить документ, важный, вселяющий уважение, а еще лучше — страх. Паспорт, или как там было? Мандат. Мандат уполномоченного, представителя власти, комиссара. Плохо, почти ничего не знал о них. Помнил по картинкам из старых фильмов людей с горящим взглядом и его величеством «товарищем маузером». Коня бы. С конем — никак. Живая тварь. Придется появиться в селе так. Чем больше таинственности и силы во взгляде — тем больше они будут подчиняться. Вид, правда, совсем не соответствует. Волосы отросли. Если собрать — больше похож на монаха. Придется остричь.