Цена одиночества - [2]

— Теперь ты мне веришь?

Лера снова кивнула.

— Как? Как это возможно? Ведь вокруг только что были люди. Я их видела! Что ты сделал? Зачем ты это сделал со мной? — Лера схватила парня за ворот футболки и стала трясти своими побелевшими от напряжения кулачками. — Как ты посмел это сделать? Где люди? Здесь толь-ко что бы-ли лю-ди!!!

— Люди? Я уже давно не видел ничего, кроме песка и гор. И вдруг сегодня появилась ты. Ты шла по песку, вернее плыла, летела…

— Глупости, ты все это придумал, а я повелась, дура! Я повелась! Что теперь с нами будет? Я не хочу!

— Ты хочешь асфальт? Это лучше?

— Лучше. И не в асфальте дело! Я хочу назад! Верни меня! Немедленно! Мои сапоги. Их ведь продадут, если я не успею. — Посмотрела на часы. Они остановились.

— Тьфу ты, часы ещё. — Потрясла рукой, приложила запястье к уху, прислушалась. Часы молчали.

— Если бы я знал, как это сделать, я и сам давно вернулся бы.

— Что же делать! Что это? Мамочка! — затрясла рукой с часами, словно от них все зависело. — Мамочка! Я не хочу! — заплакала горько, громко, как в когда-то в детстве, когда потерялась в какой-то очереди. Тогда её быстро отыскали, и она прижалась к маминым коленкам, плача навзрыд, то ли от радости, то ли от горя. А сейчас мамы не было. И отыскаться не было никакого шанса. Вытерла слезы, посмотрела на парня.

— А ты? Ты тоже потерялся? — совсем по-детски всхлипывая, переспросила она.

— Потерялся. — улыбнулся. — Какое ты слово верное нашла. Я брёл по городу в толпе. От меня накануне ушла девушка. Я остался совсем один, хотя вокруг было много людей. Может быть, тебя привело сюда твое одиночество?

— Глупости. Никакого одиночества. У меня масса друзей и знакомых!

— Масса? Это мера веса. Масса. Сколько килограммов друзей и знакомых у тебя есть?

— Не передергивай. У меня много подруг и друзей.

— Много подруг и друзей не бывает.

— Бывает. Только в институте у меня много подруг. — Она растерянно остановилась.

— Что ты замолчала?

— Наверное, ты прав. Это не подруги, просто сокурсницы.

— А молодой человек? Ты ведь красавица! У тебя есть друг, любимый?

— Нет. То есть, был. А теперь у меня никого нет. — Лера замерла и вдруг снова расплакалась, вытирая черные от туши слёзы кулачком.

— Не плачь. Вся тушь потекла.

Привычно открыла сумочку, достала зеркальце из косметички, стала вытирать черные дорожки на щеках.

— Слушай! А ты кто такой! Почему я должна тебе говорить об этом. Тоже мне, друг по несчастью! — волна раздражения захлестнула.

— Я — человек, который рядом. И я просто хочу помочь.

— Ничего себе помощь! Выдернул меня. Что это? Что это вокруг? Разве это не одиночество? Этот оранжевый песок, эти горы.

— Это — одиночество. Только оно стало видимым. Оно жило у тебя в душе, в самой глубине, а ты закрывала на него глаза, говорила себе «У меня все прекрасно». А на самом деле?

— Что на самом деле? Да что ты обо мне знаешь? Как ты смеешь? — Защелкнула пудреницу с зеркальцем, бросила его в сумку, отвернулась.

Город, который минуту назад жил рядом, исчез. Вместо него — горизонт, небо и песок. Ноги подкосились. Села, сбросила туфли, сумку поставила рядом. Парень уселся напротив, по-турецки скрестив ноги.

— Не плачь. Не нужно. Представь, каково мне здесь было. До тебя.

— Не хочу ничего представлять. Что за бред? Я домой хочу. И вообще, ущипни меня! Это сон? Я сейчас проснусь, и все будет хорошо.

— Нет, к сожалению, не сон.

— Может, я умерла? Меня сбила машина? Это меня у светофора сбила машина? Мамочка!!! Меня нет??? Ма-ма! — заорала во всю мощь своих связок.

— Есть! — Марк потряс ее за плечи. — Кто тогда так орёт?

— Я? Да, точно я.

Потрогала запястье, прикоснулась к пульсирующей голубой жилке: три-два-один. — Я читала, что душа начинает двигаться самостоятельно. Господи? Разве так бывает? Я ведь просто шла.

— Попробуй относиться к этому, как к приключению. Ну, или, например, представь, ты кино смотришь, и сама в главной роли. Здорово?

— Здорово. Только декорации — дрянь. Художника уволить за эту монотонность заднего плана.

— Считай, что он уже уволен. Лучше?

— Да. Только пусть это будет просто фильм, не телесериал. Не хочу сериалов.

— Почему?

— Всё просто. Где тётушка из Саратова? Где соседи? Где сестра, которая разводится с мужем уже три года? Где кольцо в чемодане — наследство бабушки — эмигрантки?

— Тогда это мелодрама.

— Пусть. Хотя больше смахивает на триллер.

Она подняла глаза, встретила его внимательный взгляд.

— Что ты смотришь так?

— Ты красивая.

— Я знаю.

— Странно. Обычно девушки в этом месте ведут себя иначе.

— Как?

— Кто-то хихикает, кто-то наоборот, начинает объяснять, почему это не так.

— О! Да ты еще знаток женской психологии. Вот это я попала.

— Нет, просто наблюдения. Всё так просто, никакой психологии. Мы теряемся порой, не зная, отчего вы грустите, хотим для вас подвиг непременно, а вы просто переживаете оттого, что помада на губах лежит как-то не так.

— Фу. Ты сейчас о ком?

— Просто мысли вслух.

— Хорошо! Послушай обо мне: больше всего на свете мне хотелось в магазин, выкупить сапоги с огромной скидкой. — Повернулась в сторону горы-гипермаркета. — Впрочем, — покосилась на его босые ноги — тебе этого не понять. А потом домой, принять душ, прости за подробности, поесть и готовиться к зачёту. В этом — вся я до донышка. Со всеми философскими выводами. Просто сапоги! Просто душ! Просто поесть! Просто учить химию, физколлоидную! — Лера набрала горсть песка, он стал просыпаться тонкой струйкой. Она внимательно следила за этой струйкой, словно ничего важнее не было для неё в этот миг — просыплется песок или задержится в её ладони.