Цена неравенства. Чем расслоение общества грозит нашему будущему - [110]

. Те, что стояли на нижней ступени, имели мало, но их было так много, что взять по небольшой сумме от каждого из них того стоило. Банки по всему миру с энтузиазмом занялись микрофинансированием бедняков. В Индии банки ухватились за новые возможности, понимая, что бедные индийские семьи будут платить по самым высоким процентным ставкам не только, чтобы улучшить свои средства к существованию, но и заплатить за лекарства для больных родителей или проспонсировать свадьбу дочери547. Они могут облачить эти займы в мантию гражданской добродетели, описывая их как «микрокредит», как если бы они были тем же самым, что Grameen и BRAC делали в соседнем Бангладеше – пока волна суицидов фермеров, обремененных непосильным долгом, не привлекла внимания к факту, что – нет! они были не тем же самым.

Ипотечный кризис и управление главенством закона

Когда ипотечный кризис окончательно разразился на полную мощь, ускоряя Великую рецессию 2008 года, реакция страны на последовавший поток выкупов закладных предоставила тест американскому «верховенству закона». В сердце имущественных прав и защиты потребителя находятся сильные процессуальные гарантии (такие, как учёт), чтобы защитить тех, кто вступает в сделки. Подобные гарантии были для защиты домовладельцев, как и кредиторов. Если банк утверждал, что человек должен ему денег, тогда, по закону, он должен был предоставить доказательство перед тем, как выкинуть кого-то на улицу. Когда ипотека (долговая расписка от домовладельца кредитору) передавалась от одного кредитора к другому, то, по закону, ясный учёт того, что заемщик вернул и что он ещё должен, первый кредитор обязан передать второму с ипотекой.

Банки выдали столь много ипотек и так быстро, что они быстро расправлялись со стандартными процедурными гарантиями. И, поскольку банки и другие кредиторы торопились выдать больше кредитов и больше денег, неудивительно, что мошеннические практики приняли эндемический характер. Начались расследования ФБР548. Смесь частых мошеннических практик и пренебрежения процедурными гарантиями были летальными.

Банки хотели иметь более скоростной и менее дорогой способ передачи требований, потому они создали свою собственную систему, названную MERS (Система электронной регистрации ипотеки), но, как и бо́льшая часть того, что банки делали в дни золотой лихорадки, система оказалась несовершенной – без гарантий – и направленной на обход правовой системы, предназначенной для защиты должников. Как сказал один эксперт-правовед, «MERS и её участники верили, что они могут переписать имущественный закон без демократического мандата549».

Когда жилищный пузырь наконец взорвался, опасность банковского безрассудства в кредитовании и учете стала очевидной. По закону предполагалось, что банки способны доказать одолженные суммы. Во многих случаях оказалось, что они этого сделать не могут.

Все это усложнило процесс расчистки последовавшего хаоса. Огромное количество ипотек в кризисе, исчисляемое миллионами, сделало задачу ещё сложнее. Необъятность задачи привела банки к созданию «робо-подписи». Вместо найма людей, которые проверяли бы учетные записи и своей подписью в аффидавите (юридически – под присягой! – заверенном документе) заверяли бы, что человек в самом деле должен указанную сумму, многие банки организовали процесс так, что один человек подписывал сотни этих аффидавитов даже без просмотра записей. Проверка записей в соответствии с юридическими процедурами могла бы повредить банковской прибыли. Банки приняли политику лжесвидетельствования в суде. Банковские чиновники это знали – система была устроена способом, который делал, как они утверждали, невозможным проверять записи.

Это привнесло новый поворот в доктрину «слишком большой, чтобы провалиться». Большие банки знали, что раз они большие, то, если проиграют в результате рискованного кредитования, они будут спасены. Они также знали, что они – настолько большие, что если будут пойманы на лжи, то они – слишком большие и могущественные для того, чтобы быть призванными к ответственности. Что оставалось правительству? Отменить миллионы выкупов, которые уже случились? Оштрафовать банки на миллиарды долларов – что власти, вообще-то, должны были сделать? Но это поставило бы банки снова в рискованное положение, в котором опять потребовалась бы государственная помощь, для которой у государства не было ни денег, ни политической воли. Рутинное лжесвидетельство в суде, сотни раз, должно было стать более серьёзным преступлением. Здесь был самый настоящий состав преступления. Если бы корпорации были жителями550 штата, в котором действует правило «трёх попыток» (три случая магазинной кражи – и преступник получает пожизненный срок), то эти рецидивисты были бы приговорены к нескольким пожизненным срокам, без права на помилование. Фактически ни один банковский чиновник не попал за решётку за эти преступления. В самом деле, ко времени выхода этой книги в печать ни генеральный прокурор Эрик Холдер (Eric Holder), ни другие американские прокуроры не возбуждали дел по поводу мошенничества с выкупами закладных. В сравнение: следом за кризисом сбережений и займов, к 1990 году, департамент юстиции возбудил 7000 уголовных дел, вылившихся в 1100 обвинений к 1992 году и признанию виновными 839 человек (из которых около 650 получили тюремное заключение)