Цена ненависти - [26]
«Политический подтекст», к сожалению, все отчетливее проявляется не только в риторике, но и в действиях правоохранительных органов. Все заметнее становится тенденция преследования не реальных экстремистских проявлений, а довольно безобидных активистов леворадикальных организаций. Например, 9 мая и накануне в качестве «превентивной меры» были задержаны активисты НБП (которая в последнее время выступает преимущественно не с националистическими, а с левацкими лозунгами), АКМ и СКМ, в то время как национал–радикалы беспрепятственно митинговали у Белорусского вокзала[139].
В январе 2005 года дело по обвинению в публичных призывах к экстремистской деятельности было возбуждено по факту публикации в газете «Право–Защита» Нижегородского общества прав человека обращений Аслана Масхадова и Ахмеда Закаева с призывами к мирному урегулированию чеченского конфликта. После того, как экспертиза никакого «экстремизма» в публикациях не усмотрела, дело было переквалифицировано на ст. 282. Деятельность же самой организации была приостановлена на полгода под надуманным предлогом.
Подводя итоги первого полугодия 2005 года, можно констатировать следующее.
Все основные тенденции в развитии радикального национализма, отмеченные нами в 2004 году, не только сохранились, но и получили новые черты. Волна расово мотивированного насилия продолжает расти, хотя и не столь стремительными темпами, как в 2004 году. При этом она все шире распространяется не только на людей «неславянской» внешности, но и на идеологических противников, а также представителей государства, приобретая черты не только националистического, но и политического террора.
Заметно активизировалась деятельность идеологически активных группировок, которые все отчетливее стремятся преодолеть маргинальный статус, поддерживая, а иногда и возглавляя социальный протест политически пока не ангажированной части граждан в условиях жестких и непродуманных социальных реформ. Маргинальность преодолевается также путем коалиционных, правда, пока единичных, выступлений с парламентскими партиями (как это случилось с «письмом пятисот»), а также проникновением в «респектабельные» СМИ (прежде всего на телевидение).
По–прежнему наблюдается отсутствие четкой позиции государства в отношении пропаганды национальной ненависти. Несмотря на рост количества предъявленных обвинений, наказания по большей части остаются символическими, хотя в некоторых регионах все–таки наблюдается реальное стремление пресекать этнонационалистическую пропаганду.
Однако самым тревожным, на наш взгляд, является то, что борьба с реально существующими в России национализмом и ксенофобией становится элементом политической игры, направленной, с одной стороны, на дискредитацию стихийного и массового протеста, первоначально имевшего исключительно социальный мотив, а с другой — на обоснование борьбы с политической оппозицией, свертывания демократических свобод в стране и, в конечном итоге — изменения Конституции под предлогом «борьбы с фашистской угрозой».
Однако есть и важные позитивные тенденции в борьбе с распространением радикального национализма.
Во–первых, скинхедские выходки постепенно начинают встречать отпор со стороны рядовых граждан.
Во–вторых, и это нам кажется главным, заметно изменение отношения правоохранительных органов к насильственным преступлениям на почве национальной ненависти. Возросло как количество обвинительных приговоров, так и число возбужденных по этой классификации дел. Причем очень важно, что юридическая квалификация преступных действий национал–радикалов стала заметно более грамотной. И это, похоже, сказалось, в уменьшении количества убийств на почве ненависти.
Михаил Кроз, Наталия Ратинова
Экспертная оценка материалов, направленных на возбуждение вражды и ненависти
Одна из причин недостаточной эффективности противодействия криминальной ксенофобии и, в частности, возбуждению в обществе национальной, расовой и религиозной ненависти и вражды (ст. 282 Уголовного кодекса РФ) со стороны правоохранительных органов связана с объективными трудностями, возникающими при предварительном расследовании и судебном разбирательстве уголовных дел данной категории. Эти сложности обусловлены, помимо прочего, недостаточной разработанностью уголовно–правовой теории применительно к данной норме закона. Сказанное относится и к другим правовым дисциплинам: уголовному процессу, криминалистике, теории судебных экспертиз и пр.
Основной проблемой здесь является сама специфическая природа преступлений такого рода. Подобные преступные деяния совершаются только и исключительно посредством устной или письменной речи, путем использования продуктов речевой деятельности, то есть рукописной, печатной, аудиовизуальной продукции (а также невербальных средств коммуникации — жестов, мимики, фотографий, рисунков и пр.). Никаких иных объективных поведенческих признаков преступного деяния, как это имеет место, например, при посягательствах на жизнь и чужое имущество, экономических, транспортных, воинских и других преступлениях, здесь не возникает.
