Цена - [12]
Старший сержант Станислав Годлевский, самый младший из всех собравшихся. Не будучи ни калекой, ни карликом - с самого рождения он был уродом, поскольку обладал телом борца-тяжеловеса и маленьким, женским личиком. На каждый день он пользовался языком, соответствующим телу, но не лицу - языком, далеким от академических канонов, но и от сленга напомаженных сопляков, гордящимся диалектом "а-ля братва". Этот жестокий жаргон проституток и бандитов, "феня" грязных денег и острых "пик" не слишком годился в контактах с начальством и нормальными гражданами, поэтому Годлевский научился языку, который подходил и для церкви, и для детского сада, хотя запас слов имел скромненький. Его все любили, поскольку, будучи "синим мусором", он охотнее служил землякам, чем оккупантам, частенько рискуя собственной головой, и при этом не кладя слишком много в собственный карман, хотя, кроме жены и детей, имел на содержании старенькую мать.
Почтмейстер Бронислав Седляк, перед войной коммунист, а теперь - скрытый коммунист с фальшивым именем. Он окончил жесткую школу Коминтерна, зад ему задубили тюрьмы санационной Польши, а жизнь научила истинному (а не показному) уважению только к тем ближним, которые были физически сильнее его. Вне всякого сомнения, он бы понравился Фрейду - идеально представляя тип усыпляющих неврастеников, но безвредных лишь временно, до тех пор, пока стресс не детонирует гремучего адреналина. Женщинам он нравился не слишком, несмотря на скромную элегантность, проявляющуюся в костюме цвета "английского тумана" (что должно было маскировать "классовое происхождение" хозяина), поскольку он делался брюзгой, одним из тех, кому шорох выпадающих волос напоминает, что свалка жизни уже, скорее, за ними, чем перед ними. Начальником почты он сделался, благодаря советской агентуре, в 1940 году, когда и Союз, и Рейх играли в объединенном оркестре.
Ксендз Юлиан Гаврилко, настоятель рудницкого прихода. По городу он, как правило, ходил в "гражданской" одежде, (разве что когда отправлялся совершить религиозный обряд), не заботясь о внешности - его морщинистое лицо напоминало его же небрежную прическу, смятую рубашку и стоптаные сапоги, все это соответствовало друг другу. Кроме голоса - его веселый голос, словно голос бонвивана, человека, живущего так, как ему хочется самому, и как хотелось бы жить многим - не соответствовал ни озабоченному лицу, ни профессии священника. Профессии, всегда сложной во время войны, ведь когда смерть собирает бессмысленную жатву - ужасно тяжко говорить людям о Божьем всемогуществе и бесконечном Божьем милосердии. В оккупированной Польше эта жатва была вообще чудовищной - людей убивали сотнями, тысячами, миллионами… Ксендз Гаврилко шел во дворец к графу, как бы чувствуя, что там готовится - надел сутану, чтобы быть готовым ко всему, к каждому злу этого мира.
Стол для гостей был накрыт богато. Наряду с несколькими графинчиками с наливкой и пепельницами здесь стояли корзинки с хлебом, тарелки с колбасой и ветчиной, огурчиками и маринованными грибами; кроме того, индивидуальный прибор для каждого - тарелка большая, тарелка поменьше, рюмка, бокал и столовое серебро на вышитой салфетке. Тринадцатый комплект располагался во главе стола, куда на своей коляске должен был подъехать Тарловский. Хозяина ожидали, убивая время болтовней. Брусь и Клос вели дискуссию о спиртном:
- Ага, так это и есть славная родовая наливка. Посмотрим, посмотрим!
- Посмотрим, и будем тосковать по чистенькой, поскольку наливка - как и полагается наливке - должна быть чуточку переслаженной.
- Необязательно, бывают и кисленькие налив очки.
- А я все равно предпочитаю чистенькую. Но исключительно хорошую, ту самую, с беленькой головкой.
- От чистой похмелье бывает…
- Это только от плохо дистиллированной, дорогой мой пан. Или же от избытка приличной чистенькой. Исключительно от избытка!
- У меня от избытка никогда похмелья не бывает, а вот от одной рюмочки чистой я по башке получаю, - вмешался старший сержант Годлевский.
- По башке? - удивился Брусь.
- Ну да. Перед тем, как вернуться домой, пить не могу, потому что моя старуха - чистейший тебе спиртометр, чтоб она сдохла!
- А для меня чистая - что лекарство.
- От чего?
- А от всего. Она меня или разогревает, или охлаждает, или…
- Охлаждает? Чистая?!
- Это правда, - на сей раз, в разговор вмешался доктор Хануш. - Климатизирующие достоинства чистого спирта известны уже давно. Известно, что водка защищает от мороза, поскольку разогревает замерзшего, и перед жарой, ведь когда внутри делается очень тепло, то воздух снаружи, по контрасту, кажется намного прохладнее, чем есть по сути, и даже приятно так бодрит.
Вторая половина стола была занята разговором о стреляние прошлой ночью возле железнодорожных путей.
- Старая Зоська Гармулянка, сестра обходчика, погибла. От случайной пули, такая уже судьбина! - сообщил Кортонь.
- Ну вот вам, - фыркнул Седляк, - а каждый день в костеле просиживала. Видать, молитвы святош не защищают.
