Цена головы (Сборник) - [51]
В эту минуту к комиссару подошел хозяин «Адмирала».
– Как вы думаете, эти господа из газет долго пробудут здесь? Если да, то мне придется подумать о провизии…
Ведь торговля на рынке начинается только с шести утра…
Мегрэ уставился своими большими глазами на середину лба хозяина, затем проворчал что-то неразборчивое и прошел мимо, словно не замечая его. Надо было привыкнуть к комиссару, чтобы не обижаться на подобные выходки, которые сбивали с толку всех, кто его не знал.
Стряхивая воду с плаща, вошел репортер «Пти Паризьен».
– Что, опять дождик?.. Что у тебя новенького, Гролэн?
Глаза молодого репортера сверкали. Он сказал что-то на ухо фотографу, который приехал вместе с ним, и кинулся к телефону.
– Соедините меня с «Пти Паризьен», мадемуазель…
Служба прессы… Вне очереди… Что? Можете связаться прямо с Парижем? Отлично, соедините меня поскорей…
Алло… Алло! «Пти Паризьен»? Это вы, мадемуазель
Жермен? Дайте мне дежурную стенографистку. Говорит
Гролэн!.
В голосе журналиста звучало нетерпение, он бросал вызывающие взгляды в сторону коллег. Проходивший мимо Мегрэ остановился, чтобы послушать.
– Алло! Это вы, мадемуазель Жанна? Только побыстрее, хорошо? Мы еще успеем дать это в провинциальные выпуски, а другим газетам придется перепечатывать с парижского выпуска. Скажите секретарю редакции, чтобы он отредактировал мою заметку, у меня нет ни минуты…
Пишите: «Конкарно. Наши предположения оказались правильными, запятая, в городе совершилось новое преступление… Алло! Да, да, пре-ступ-ле-ние… Найден еще один убитый, если вам так больше нравится…»
Все замолчали. Доктор, как зачарованный, двинулся к журналисту, а тот продолжал диктовать торжествующим голосом, вздрагивая от возбуждения и восторга:
– После мосье Мостагэна, после журналиста Жана
Сервьера убит мосье Ле-Поммерэ… Да, Ле-Поммерэ. Я
уже диктовал вам по буквам эту фамилию… Он найден мертвым в своей комнате… Да, у себя дома… На теле нет никаких ранений… Мышцы судорожно сведены, все указывает на отравление… Обождите… Закончить можно так: в городе царит ужас, понятно? А теперь немедленно покажите все это секретарю редакции. Через полчаса я позвоню еще раз и дам заметку для парижского выпуска, а то, что я продиктовал, пойдет в провинциальные, дорога каждая минута…
Журналист повесил трубку, вытер лоб и обвел окружающих счастливым взглядом.
Телефон зазвонил опять:
– Алло! Комиссар? Говорят из дома мосье Ле-Поммерэ, мы минут двадцать не можем до вас дозвониться… Мосье
Ле-Поммерэ мертв… Вы слышите?
Голос еще раз повторил сквозь треск: «Он мертв…»
Мегрэ повесил трубку и оглянулся. Почти на всех столах стояли пустые стаканы. Эмма повернула к комиссару свое бескровное лицо.
– Не прикасаться ни к одной бутылке, ни к одному стакану! – громко приказал Мегрэ. – Вы слышите, Леруа?.
Все должны остаться на своих местах.
По лбу доктора стекали крупные капли пота. Он сорвал фуляровый платок, обнажив худую, длинную шею; на вороте рубашки поблескивала медная запонка.
***
Когда Мегрэ вошел в дом мосье Ле-Поммерэ, там находился врач, живший по соседству, он уже констатировал наступившую смерть.
Кроме врача, присутствовала домовладелица, особа лет пятидесяти. Она и звонила комиссару в «Адмирал».
Красивый домик, сложенный из серого камня, стоял лицом к морю. Каждые двадцать секунд яркий луч маяка, словно кисть художника, скользил по окнам.
На балконе торчало древко флага и был прибит щит с гербом Дании.
Тело Ле-Поммерэ было распростерто на красноватом ковре студии, загроможденной дешевыми безделушками.
У дома начинала собираться толпа, люди молча смотрели на комиссара.
На стенах гостиной висели фотографии актрис, некоторые с дарственными надписями. Все они были старательно застеклены, как и легкомысленные картинки, вырезанные из журналов.
Рубашка на трупе была изорвана, башмаки густо облеплены грязью.
– Стрихнин! – уверенно сказал врач. – Я мог бы поклясться в этом… Посмотрите на его глаза… И обратите внимание на то, как сведены мышцы. Агония длилась не менее получаса… а может быть, и больше…
– Где вы находились в это время? – спросил домохозяйку Мегрэ.
– Я была внизу, у себя. Мосье Ле-Поммерэ снимал у меня целый этаж с пансионом. Он вернулся к обеду, около восьми часов, и почти ничего не ел. Он сказал, что электрические лампы плохо горят, хотя они горели нормально… Потом он сказал, что уйдет вечером, он сначала примет аспирин, у него была сильная головная боль.
Комиссар вопросительно взглянул на врача, тот кивнул:
– Именно так!. Типичные первые симптомы…
– А как скоро они начинают проявляться?
– Это зависит от дозы и от того, насколько крепок организм человека. Иногда через полчаса, а то и через два.
– А смерть?.
– Она наступает позднее как результат общего паралича. Сначала наблюдаются явления местного паралича…
Весьма возможно, что Ле-Поммерэ пытался звать на помощь… Видимо, он лежал на этом диване…
Мегрэ посмотрел на широкий диван, благодаря которому квартира Ле-Поммерэ именовалась «домом непристойности». Над этим диваном фривольные картинки были прибиты особенно густо. Ночник источал розовый свет.
– Судороги, напоминающие припадок белой горячки, заставили его скатиться на пол, где смерть и настигла его.
