Цена головы (Сборник) - [12]

Париж выглядел так, как выглядит всегда в мрачные октябрьские дни. Серое небо было похоже на грязный низкий потолок. С него сочился тусклый свет. Ночные дожди оставили на тротуарах непросыхающие лужи, и у нахохлившихся прохожих был вид людей, еще не примирившихся с тем, что лето кончилось и близится зима.

Всю ночь в префектуре полиции печатались распоряжения и приказы, и курьеры доставляли их в комиссариаты. По телеграфу распоряжения были переданы всем постам жандармерии, в таможни и железнодорожной полиции. Агенты в штатском, снующие в толпе, регулировщики уличного движения, постовые, сотрудники автоинспекции и отдела охраны нравственности – все знали наизусть словесный портрет беглеца и вглядывались в лица людей в надежде найти его.

Его искали по всему Парижу, искали на окраинах и в пригородах. На автомагистралях жандармы проверяли документы у бродяг и нищих.

В поездах, на пограничных заставах путешественников расспрашивали гораздо настойчивее обычного, и они удивлялись.

Разыскивали Жозефа Эртена, приговоренного к смерти судом присяжных департамента Сены, сбежавшего из тюрьмы Сайте и исчезнувшего после драки с инспектором

Дюфуром в бистро «Белая цапля».

«В момент исчезновения у него в кармане оставалось не более двадцати двух франков», – говорилось в ориентировке, подписанной комиссаром Мегрэ.

А сам он, выйдя из Дворца правосудия, даже не зашел к себе на набережную Орфевр. Он сел в автобус, доехал до площади Бастилии и поднялся на четвертый этаж большого дома, стоявшего на улице Шмен-Вер.

В квартире пахло йодоформом и куриным бульоном.

Непричесанная, небрежно одетая женщина воскликнула:

– Ах! Он так обрадуется, что вы пришли!

В маленькой спальне лежал инспектор Дюфур, растерянный и унылый.

– Как дела, старина?

– Так себе. Похоже, волосы на шраме не вырастут, придется носить парик.

Как и в лаборатории, Мегрэ кружил по комнате, словно не зная, куда себя девать. Наконец буркнул:

– Ты сердишься на меня?

В дверях стояла г-жа Дюфур. Она была еще молода и недурна собой.

– Разве он может на вас сердиться? Он как проснулся,

говорит только об одном – как вы теперь выкарабкаетесь. И

требует, чтобы я бежала звонить вам.

– Ладно, выздоравливай побыстрее. Скоро ты мне очень понадобишься, – сказал комиссар.

Мегрэ не зашел домой, хотя жил совсем рядом, на бульваре Ришар-Ленуар. Он пошел пешком, потому что ему хотелось пройтись, очутиться среди людей, которые равнодушно задевали и толкали его. Комиссар шел по

Парижу, и выражение школьника, уличенного в ошибке, постепенно исчезало с его лица. Выражение это было ему отнюдь не свойственно и появилось у него лишь утром.

Теперь лицо Мегрэ стало спокойным и твердым. Он с удовольствием курил трубку за трубкой.

Следователь Комельо был бы возмущен до глубины души, если б даже на минуту заподозрил, что поиски сбежавшего беспокоят комиссара меньше всего. Задержание

Жозефа Эртена было для того третьестепенным вопросом.

Он знал, что смертник притаился где-то неподалеку, затерявшись среди миллионов людей. Но был уверен, что в день, когда Жозеф понадобится ему, он сейчас же его схватит.

Сейчас Мегрэ думал о другом: о письме, написанном в баре «Купол». И еще об одном: в самом начале расследования он допустил неточность.

Но тогда, в июле, все были так уверены в виновности

Жозефа Эртена! Следователь Комельо взял дело в свои руки, отстранив от него полицию.

Преступление было совершено в Сен-Клу в 2 часа, 30 минут ночи. Эртен вернулся к себе, на улицу

Мсье-де-Пренс, около 4 утра. Он не ехал ни поездом, ни трамваем, вообще не воспользовался никаким общественным транспортом, не брал он и такси. Тележка, на которой он развозил товар, всю ночь оставалась у хозяина на

Севрской улице. Не мог же он вернуться в Париж пешком!

Тогда ему пришлось бы бежать всю дорогу без передышки.

Мегрэ вышел на перекресток Монпарнаса. Жизнь здесь била ключом. Было половина первого, час завтрака. Несмотря на дурную погоду, все террасы больших кафе, расположенных вдоль бульвара Распайль, были переполнены. По меньшей мере восемьдесят процентов людей, сидевших за столиками, были иностранцы.

Мегрэ дошел до кафе «Купол» и вошел в американский бар. В зале стояло всего пять столиков, все они были заняты.

Большинство посетителей собралось у стойки. Некоторые сидели на высоких табуретах, другие стояли.

Комиссар услышал, как кто-то заказал:

– Один «Манхаттан!»

И неуверенно повторил:

– Мне тоже.

Комиссар Мегрэ принадлежал к тому поколению, которое предпочитает пиво в массивных стеклянных кружках. Бармен пододвинул Мегрэ блюдо с маслинами, но он не притронулся к ним.

– Вы позволите? – осведомилась желтоволосая маленькая шведка.

В баре было тесно и шумно. Из окошка, прорубленного в дальней стене комнаты, непрерывно поступали из кухни тарелки с маслинами, жареный картофель, сандвичи и стаканы с горячими напитками.

Четырем официантам приходилось кричать, чтобы перекрыть стук тарелок и стаканов и голоса посетителей, перекликавшихся на разных языках.

Посетители, бармен, официанты, вся обстановка бара создавала впечатление, что здесь все равны.

Люди теснились у стойки, фамильярно подталкивали друг друга локтями, будь то девчонка с бульваров, богатый промышленник, приехавший в лимузине с компанией веселых приятелей, или эстонский художник. Все они называли бармена по имени – Боб.