Цена головы (Сборник) - [10]

– Теперь это ни к чему. Вы же знаете местность: мастерские, сараи, кучи строительных материалов, фабричные дворы. И переулки Исси-ле-Мулино.

– Кто-то стрелял?

– Да. Но кто, пока неизвестно. Публика растерялась и притихла. Никто не понимает, что произошло.

Из-за угла набережной выскочила машина. Из нее выпрыгнули двое полицейских, через сто метров – еще двое.

Еще четверо вышли у самого бистро, один из них, как полагается, обошел здание и встал у заднего входа.

– Что я должен делать? – спросил Люкас.

– Ничего. Впрочем, на всякий случай организуй облаву.

Я сейчас приеду.

– Хорошо. А доктора вызвали?

– Да.

Телефонистка гостиницы, сидевшая у аппарата, вздрогнула от неожиданности, когда перед ней возникла огромная фигура Мегрэ. Комиссар был совершенно спокоен, а лицо его было настолько непроницаемым и неподвижным, что казалось высеченным из камня.

– Сколько я вам должен?

– Вы уезжаете?

– Сколько я вам должен?

– Надо спросить администратора. Сколько раз вы пользовались телефоном?. Будьте любезны подождать.

Она хотела встать, но комиссар схватил ее за руку и почти силой усадил на место. Он положил перед ней стофранковую бумажку.

– Этого достаточно?

– Я думаю… Вероятно… Но…

Мегрэ вздохнул и вышел на улицу. Он медленно пересек мост и двинулся по набережной, не ускоряя шага.

Похлопав по карманам, он не нашел трубки и, видимо, счел это дурным предзнаменованием, потому что губы его искривились горькой улыбкой.

Вокруг «Белой цапли» толпились речники, но особого любопытства никто не выказывал. Здесь случалось и не такое. На прошлой неделе два араба убили друг друга. А

месяцем раньше из воды вытащили парусиновый мешок, в котором оказалось обезглавленное тело молодой женщины. На том берегу Сены виднелись богатые особняки квартала Отейль. Поезда метро с грохотом мчались по соседнему мосту.

Накрапывал дождь. Полицейские в кепи и пелеринах сновали вокруг бистро, электрические фонарики в их руках отбрасывали бледные круги света.

В бистро действовал бригадир Люкас. Свидетели потасовки и те, кто принимал в ней участие, сели на скамейку у стены. Бригадир, сопровождаемый злобными взглядами, переходил от одного к другому и проверял документы.

Дюфура перенесли в полицейскую машину, которая медленно и осторожно тронулась. Мегрэ молчал. Засунув руки в карманы пальто, он обвел бистро мрачным взглядом. Хозяин пытался оправдаться:

– Клянусь вам, комиссар, мы все…

Мегрэ жестом приказал ему замолчать. Подошел к молодому арабу и неторопливо оглядел его с головы до ног. Лицо араба стало землистым.

– Значит, теперь ты работаешь?

– Да. У Ситроена. Я…

– А что пребывание в Париже тебе запрещено, это ничего не значит, так?

И Мегрэ сделал полицейскому знак, означавший:

«Увести!»

– Комиссар! Я все объясню! Я ничего плохого не делал… – закричал араб, но Мегрэ его не слушал. У одного поляка документы оказались не в порядке.

– Увести!

Проверка документов была окончена. Мегрэ подобрал пистолет Дюфура. Рядом валялась стреляная гильза. Пол был покрыт осколками разбитой бутылки и электрической лампочки. Злополучная газета была разорвана, на ней темнели два кровавых пятна.

Подошел Люкас.

– Что с ними делать?

– Отпусти.

Мегрэ и Люкас уселись в углу. Четверть часа спустя вернулся Жанвье, выпачканный с ног до головы. На его макинтоше темнели какие-то пятна.

Все было ясно без слов. Жанвье молча сел рядом с ними.

Мегрэ, казалось, о чем-то задумался, устремив отсутствующий взгляд на стойку. Хозяин стоял за ней с покорным, но недовольным видом.

– Дайте-ка нам рому… – сказал наконец Мегрэ. Он опять поискал в карманах трубку.

– У тебя не найдется сигареты? – со вздохом обратился он к Жанвье.

Жанвье хотел что-то сказать, но увидев, что широкие плечи комиссара опустились, засопел и отвернулся.

В эту минуту следователь Комельо в своей квартире на

Марсовом поле председательствовал за обеденным столом на двадцать персон. После обеда предполагался небольшой танцевальный вечер.

Что же касается инспектора Дюфура, то он лежал на операционном столе в больнице на улице Гренель. Неторопливо натягивая халат, хирург косился на спиртовку, на которой кипели инструменты. Дюфур лежал на спине и не мог видеть ничего, кроме потолка.

– Скажите, доктор, шрама не останется?. И череп у меня цел, не правда ли?..

– Конечно, цел. Останутся разве что пятнышки от швов.

– А волосы отрастут, доктор? Вы в этом уверены?

Хирург взял сияющий сталью инструмент и сделал знак, чтобы пациента держали покрепче. Дюфур задохнулся в крике.

4. ШТАБ-КВАРТИРА

Мегрэ не шелохнулся, не дрогнул. Ни единым жестом не проявил и тени нетерпения или протеста. Сосредоточенно, с окаменевшим лицом, спокойно и вежливо он выслушал все до конца.

Лишь в те моменты, когда г-н Комельо употреблял особенно сильные выражения, кадык комиссара вздрагивал. Изящный следователь взбешенно бегал по кабинету и высказывался так громко, что в коридоре трепетали и ежились свидетели, вызванные на допрос. Обрывки разговора, безусловно, долетали до них.

Иногда следователь хватал со стола какой-нибудь предмет, вертел его в руках и яростно бросал на прежнее место. Сконфуженный письмоводитель старательно отводил глаза в сторону. А Мегрэ, неподвижный и огромный –