Целуй и танцуй: в поисках любви в Буэнос-Айресе - [15]

— Hola, r-r-rubia! Я Ар-р-р-рмандо. Как тебя зовут, дор-р-рогая?

(Аргентинец!)

Я повертела вокруг головой. Блондинка? Он сказал «rubia». — Это значит «блондинка». Не вижу ни одной блондинки. Ах это я блондинка! Еще полгода назад я высветлила волосы. До сих пор не могу к этому привыкнуть. Однако результат неплох: никогда прежде я не получала столько внимания! Правду говорят: блондинкам живется легче.

Однако как же сильно мне не хватает практического опыта, если дело доходит до флирта! В Нью-Йорке никто не флиртует. Такое впечатление, что всех мужчин в этом городе волнует лишь одно: как бы их не обвинили в сексуальном домогательстве. Флирт с Армандо привнес в мою жизнь приятную новизну, несмотря на то что он был на тридцать пять лет старше моей целевой аудитории. То есть тех мужчин, которые потенциально могли бы меня заинтересовать. Что касается Армандо — вот уж кто умел призвать на помощь все свое очарование. Не удивлюсь, если узнаю, что все аргентинцы посещают обязательные занятия в школе обольщения. Либо этот дар у них врожденный!

Мы немного посидели у бара, поболтали. Армандо рассказал, что в Штаты он приехал лет двадцать назад поработать, но решил здесь остаться. По его акценту, правда, нельзя было сказать, что он так давно здесь, в Америке. По профессии он психолог — кстати, как и половина населения Аргентины, судя по тому, что я слышала. На мой вопрос, правда ли, что в Буэнос-Айресе самое большое число врачевателей душ на душу населения в мире и даже больше, чем в Нью-Йорке, Армандо согласно кивнул. Меня это немало удивило! Все аргентинцы, с которыми мне пришлось иметь дело, отнюдь не производили впечатления нервных или душевнобольных. Наоборот — они вполне уравновешенные. Если уж на то пошло, счастливые! Чересчур даже…

Армандо тем временем ввернул что-то о своем недавнем разводе. Я сочувственно кивнула и поспешила сменить тему — вдруг он, чего доброго, решит, что меня хоть в малейшей степени интересует его семейное положение. Куда более меня интересовало, когда он увлекся танго. Отвечая на мой вопрос, Армандо наклонился ко мне так близко, что я почти отшатнулась. Я не люблю, когда вторгаются в мое личное пространство. Но что я услышала! Еще учась в университете в Буэнос-Айресе, а был он довольно привлекательным (это что — приманка? Но я не клюнула), он подрабатывал себе на жизнь в кафе-кондитерской, где одинокие дамы (старые кошелки?) коротали вечера в объятиях молодых мужчин. Да он жиголо! Теперь понятно, почему такой загар! Пока Армандо говорил, его рука медленно двигалась по стойке бара и к концу тирады про кондитерскую властно накрыла мою руку.

— Mi amor-r-r[20], потанцуй со мно-о-ой, — закончил он свою речь. И тон, которым Армандо это произнес, означал: отказать с моей стороны будет глупо. Интересно, по завершении танды он подаст мне счет? Как бы то ни было, я согласилась.

Мы отыскали маленький свободный уголок на танцполе и, выжидая, пока трио заиграет, замерли. Когда раздалась музыка, Армандо обнял меня за талию и… это была любовь с первого взгляда. Опять?! Мне трудно было в это поверить. С момента смерти бедного Оскара прошло всего ничего, а я… И ведь подумать только — в настоящем мире можно прождать любви с первого взгляда всю жизнь и так и не узнать, что это такое, а тут же подобное — почти правило. К тому же я начала замечать тенденцию: чем больше у вашего партнера странностей, тем больше вам нравится танцевать с ним. Иначе как объяснить, что я восхитительно чувствую себя с человеком, который столь далек от моего идеала мужской красоты? Я покачиваюсь в объятиях мужчины, к которому при иных обстоятельствах не прикоснулась бы даже палкой длиной десять футов? К тому же он годится мне в отцы. Впрочем, мне уже поздно страдать от комплекса Электры.

«Что со мной происходит?» — спрашивала я себя. Чувства, однако, не помешали мне задаться мыслью, не выгодней ли заплатить Армандо сразу за всю ночь, нежели вознаграждать за каждую танду. И не готов ли он предоставить мне скидку.

Когда танда завершилась, Армандо подвел меня обратно к бару. Я испытала чувство облегчения: было непохоже, чтобы он собирался выставить счет за свои услуги. Почему мне не пришло это в голову раньше?

— Que barbara![21] — воскликнул он (дома заглянуть в словарь). — Ты станешь просто п-р-р-р-рекрасной, пр-р-р-рек-расной танцовщицей!

— Ты правда так думаешь? — радостно спросила я.

— Ты легкая словно пер-р-рышко! И покор-р-р-ряешься с такой стр-р-растью! Танцевать с тобой пр-р-росто удовольствие!

Все верно: страстное принадлежание в танце — мой конек. Армандо не первый сказал мне об этом, и скорее всего он говорил искренне. Я начинаю думать, причина в том, что я слишком боюсь быть уязвимой в «настоящей жизни», поэтому компенсирую этот страх на танцполе. Танго — превосходная сублимация любви. И мне не нужен психолог, который бы пролил свет на сей факт. Или же, раз уж на то пошло, Армандо.

Музыканты заиграли снова, и он мгновенно испарился. Он не должен был исчезать так быстро! Но на долгие обиды у меня не было времени. Армандо сломал лед, и другие мужчины, которые за нами наблюдали, теперь толпились вокруг меня. Если сказать более определенно, я не присела до двух ночи. К тому времени как сказала себе «стоп», я успела забыть, в каком страхе пребывала в начале вечера. Напрочь забыла я и об Армандо.