Целоваться с дьяволом - [20]

— Светочка! Париж от тебя тоже не уйдет, если ты очень захочешь, — продолжал увещевать меня учитель, но я-то понимала, что в тех условиях «железного занавеса» в качестве художника я вряд ли смогу когда-нибудь гулять по Монмартру. А если и смогу, то только под присмотром стукачей.

Глава 5

Светлана усмехнулась. Она уже третий раз едет в Париж. И сейчас это не кажется ей чем-то особенным. Так, обычная деловая поездка. Но ее первый выезд за границу… Это было в двухтысячном, как раз под Новый год. Тогда все с ума сходили по поводу миллениума. Светлану пригласил в Париж Пьер, пообещав ей незабываемое зрелище. Что и говорить — не обманул. Она до сих пор помнила те свои самые первые впечатления от города грез.

В отличие от снежной Москвы, в Париже в тот год снега не было. Моросил дождь, стояла пасмурная погода, и Светлана поначалу даже несколько разочаровалась. Ей казалось, что во Франции постоянно должно быть солнце. Однако Пьер лучился таким счастьем по поводу ее приезда, что она очень скоро успокоилась и повеселела. Ее интересовало, как выглядят французы. Оказалось, что они несколько отличаются от ее соотечественников — в меру болтливы, очень предупредительны. Светлана из-за московской привычки ходить быстро постоянно попадала в смешные ситуации. Но французы неизменно уступали ей дорогу и говорили вслед: «Экскюзе муа»[1].

Жизнь в городе текла неторопливо, а если где и бурлила, то в основном в магазинах, пестрящих вывесками о рождественских распродажах. В первый день Пьер провез Светлану по всему Парижу. Краткое знакомство со столицей Франции подтвердило ее детские представления об этом чудесном городе. И Нотр-Дам де Пари, и Елисейские Поля, и многочисленные кафешки, и, конечно, Эйфелева башня — все это неизменно приводило Светлану в восторг. На второй день Пьер решил познакомить ее с французской кухней. Вот тут-то и оказалось, что русский желудок, привыкший к селедке с картошкой, напрочь отказывается воспринимать устрицы и спаржу. Светлану весь день выворачивало наизнанку, в довершение всех несчастий, у нее ужасно болели ноги, так как она решила выпендриться и надела сапоги на шпильке. Ходьба по булыжным мостовым старого города привела к тому, что Светлана без сил приехала в отель и сразу легла спать. Это было тридцать первое декабря, и в девять вечера Пьер должен был заехать за ней, чтобы отправиться в ресторан. Вечером Светлана со стоном натянула те же сапоги — только они подходили к ее вечернему платью. Вот тут-то и выяснилось, что весь центр перекрыт и до ресторана надо идти пешком. А это добрых три километра. Бедный Пьер не ожидал, что такая, с его точки зрения, небольшая прогулка окажется для Светланы невозможной. Короче, добравшись до места, Светлана уже не хотела никакого миллениума, у нее была одна мечта — разуться и вытянуть ноги. А когда им принесли запеченную рыбу, от воспоминаний об утренних устрицах у нее тут же перехватило горло. Пьер заменил заказ, но дурнота не отпускала, и они решили, что лучше обойтись фруктами. Ей так и не пришлось оценить тогда, какое нежное фуа-гра делают в Париже, зато она узнала на собственном опыте, что воруют в Париже не меньше, чем в родной столице. Открыв на выходе из ресторана сумку, она обнаружила, что кошелька и мобильного телефона там нет. Пьер попытался успокоить ее, сказав, что возместит потери, но настроение было окончательно испорчено. В самых расстроенных чувствах Светлана пошла с Пьером на площадь, где давалось световое представление. Там ее захватила толпа. Каскад огней перемежался красивой музыкой, вокруг бурлил водоворот веселящихся людей. Все что-то кричали, взрывались петарды, общее настроение вскоре передалось и Светлане, и она, забыв про больные ноги, веселилась вместе со всеми. Так они и бродили по ночным улицам праздничного Парижа. Еще через час ходьбы по булыжным мостовым они проголодались, но обнаружили, что, несмотря на Новый год, и даже на миллениум, педантичные французы закрывают свои кухни ровно в двенадцать. И прошло еще где-то полчаса, прежде чем они нашли какое-то ночное заведение, где их накормили. После ресторанчика Пьер предложил пойти к Эйфелевой башне, но Светлана к этому времени окончательно замерзла и очень устала. К своему визиту в Париж она сшила очень открытое платье с корсетом, которое теперь давило и мешало при ходьбе.

Пьер, расстроенный столь неудачно проведенным вечером, бросился искать машину. От своей они были очень далеко, но те редкие машины, которые проезжали мимо, ни в какую не хотели останавливаться. Дело в том, что во Франции отсутствует обычай тормозить частника, а такси останавливаются строго на парковке. Светлана сидела на этой парковке со стертыми в кровь ногами, замерзшая, смотрела, как вдалеке светит огнями Эйфелева башня, кругом веселятся французы, и думала: «Черт возьми, гори огнем этот Париж, хочу домой, где рестораны работают до утра, где тачку можно поймать в любом месте, где есть снег, наконец!»

А Пьер лихорадочно стаскивал с себя пальто и на ломаном русском пытался ее утешить. Когда, на их счастье, подъехал наконец таксист, Светлана решила, что на этом, пожалуй, и закончит свой вояж во Францию.