Целое лето - [55]
— Ничего, одна ночь у нас ещё есть. Конечно, тонко уже не получится…
— Ты сама?
— Конечно. Вряд ли в городе много безруких.
— Как искать будешь?
— Через поликлинику, как ещё. Напролом.
— Постарайся не влипнуть.
— Не в моих интересах. Да, и ещё. Я, когда тебя искала, зашла к Сизову.
— И что?
— Мне показалось, что он на грани.
— Может быть. Теперь уже ничего не поделать. Хороший парень, но… сломался.
— Мне показалось, что он может быть опасен.
— Только для себя. Досталось ему, конечно, по полной. Тут ещё мы с тобой… В обще, не трогай его.
— И всё же.
— Да брось. Вот Лосев… это да. Это может быть по-настоящему опасно.
— Который из них?
— Хороший вопрос…
Упомянутый младший Лосев тем временем приходил в себя. Это было что-то вроде всплытия из глубины — мрак медленно рассеивается, сверху проникает свет, он дробится на лучи, потом становится видна поверхность моря, всегда волнистая, и днища лодок… но ты никогда из-под воды не увидишь того, что над нею, ну, почти никогда, и нужно вынырнуть совсем…
Глеб открыл глаза. Неясно было, сколько времени он пролежал на полу — и страшновато оттого, что совершенно не понимал того, что с ним произошло. Ну да, он слышал про обмороки и всякое такое, но это всегда происходило с другими. Наверное, всё-таки недолго… Он встал на четвереньки, потом, держась за стол, поднялся в рост. В коленях возникла мерзкая дрожь. Опершись на столешницу и сжав зубы до скрипа, он пересилил эту дрожь и эту мерзость. Ну что, сказал он фотографиям, разложенным на столе. Не знаю, что вы там наворотили, но я вам не кукла. Я вам человек, и я сам буду решать, как быть и что делать…
Он взял почтовый конверт и снова вынул из него фотографию — немного пожелтевшую, но чёткую. Почти такая же уже была: четверо парней в белых рубашках с расстёгнутыми воротниками. Только на этой они стояли обнявшись. Видимо, фотограф сделал несколько снимков. На обороте было написано: «Севка! С Днём рожденья! Рости большой и умный. Покажи им всем! А главное не зазнавайся там. 29 февраля 1976 г. Степан.» На конверте был адрес: Москва, п/о 218, до востребования, Лосеву Всеволоду Владимировичу. И обратный: Волгоградская область, п. Тугарин, ул. Продольная, д. 52, Сизову Степану Григорьевичу.
— Я всё понял, — сказал Сева. — Но всё равно: вдруг что-то придёт в голову, что-то понадобится — звоните в любое время. И про перевод в клинику — я не просто так…
— Обязательно пазваню, — сказал Андраник Григорович. — На этат счёт не самневайтесь. Но о переводе даже не думайте. Её сейчас из палаты в палату апасно транспартиравать, за исход не паручусь. Добьёмся стабилизации — тогда начнём думать, да. Но только тагда. А сейчас, извините — бальные ждут…
— Спасибо вам, — сказал Сева.
Он не помнил, как вышел из больницы. Накрапывало. Таксист ждал, как и договаривались. Сева достал новый телефон, вручную ввёл номер. Гудок.
— Это Аспирант, Леонид Борисович…
— Почему по открытому?
— Коммуникатор разрядился. Сейчас маловажное. Мне нужен «посредник». Портативный.
— Тот так и не нашли?
— Не нашли. Подробности позже. Нужен срочно.
— Срочно не получится. Всё, что имело нормальный ресурс, уже роздано на руки.
— Любой. Из старых. Одну-две подсадки. Но нужно сегодня.
— Нет. Работай пока обычными методами. Не светись. Всё, отбой.
Гудки.
Сева испытал почти непреодолимое желание швырнуть телефон об асфальт — чтобы мозги разлетелись… Такая симпатическая магия: разбиваешь телефон, а мозги разлетаются у собеседника. Жалко, не работает…
— Что, не даёт? — с сочувствием спросил таксист — пожилой калмык.
— Что? — не понял Сева.
— Не даёт, говорю?
— Не даёт… не даёт. Вот именно. Ладно, поехали на Ватутина. Не даёт… Всё гораздо хуже, кундлгч, всё гораздо хуже…
Дом Глеб нашёл легко — просто потому, что номера здесь было принято писать крупным шрифтом. В обличие от Ершей, где все частные дома выходили на улицу фасадами, а войти в них можно было только через двор, обогнув дом сзади — в Тугарине многие стояли в глубине дворов, отделённые от внешнего мира невысокими заборами (иногда даже штакетником) и садиком из фруктовых деревьев. Почти у всех домов были крытые веранды, где стояли столы и стулья. Наверное, в хорошую погоду там сидели хозяева, пили чай и приветствовали прохожих…
Дом пятьдесят два веранды не имел, и окна его были закрыты ставнями. Глеб постоял в раздумье перед калиткой (на столбике остался след кнопки звонка), раздумывая, как быть дальше. Нарушать чужое пространство было неловко… Он даже огляделся по сторонам, как будто ожидая помощи, но помощь не пришла. Тогда он тронул калитку — и она открылась. От калитки к дому вела выложенная битым кирпичом дорожка, по сторонам от дорожки росла трава.
Дорога, выложенная жёлтым кирпичом… Здесь кирпич был красный, но это мало что меняло.
Глеб поднялся на крыльцо. Тут тоже кто-то выдрал кнопку звонка. Тогда он постучал в железную дверь — раз, потом ещё раз.
— Кто там? — спросил глухой голос.
— Степан Григорьевич! Моя фамилия Лосев, и я…
— Встань напротив глазка, — сказал голос.
Глазок Глеб увидел не сразу — он был не в полотне двери, как обычно, а почему-то в косяке.
— Встал, — сказал Глеб.
Пятый год как разрушены Башни… Отгремели гражданские войны, позади голод и эпидемии, но мирная жизнь пока ещё какая-то ненастоящая. Учёные пытаются разобраться, что же это всё-таки было? Следы ведут в таинственную долину Зартак, откуда с давних времён в Саракш попадали странные существа и предметы. Там и встречаются наши герои – те, кто сумел уцелеть. И тут же понимают, что есть силы, желающие вновь использовать излучение, и эти силы ни перед чем не остановятся. Так что приходится опять, как в старые времена, – плечом к плечу…
Эта книга – круто замешанный коктейль из мистики, философии, истории и боевика, созданный фантазией Андрея Лазарчука и Михаила Успенского с присущим этим авторам мастерством. Ее главный герой – великий русский поэт Николай Гумилев. Он не погиб в застенках ЧК в далеком 1921 году. Нет, он был спасен от верной гибели представителями могущественного Пятого Рима, древней оккультной организации. Он был посвящен в тайные знания, приобрел невообразимое могущество и даже получил дар вечной молодости, но взамен емупришлось превратиться из поэта, избранника Музы, в отважного бойца с беспощадными чудовищами, стремящимися уничтожить наш мир...
Слово «наваждение» заимствовано из старославянского языка и означает «обманчивое видение, внушенное злой силой», «дьявольские козни». Все, что происходит сейчас вокруг среднестатистического жителя планеты Земля, сегодняшнюю реальность, иначе как наваждением назвать нельзя. Не смогли пройти мимо этой проблемы писатели-фантасты. Одни экстраполируют нынешние процессы в будущее, другие ищут пути выхода из сложившейся ситуации, третьи облекают факты в форму притчи. Есть среди них пессимисты, есть оптимисты. Но точно нет равнодушных. Читайте ежегодник издательства АСТ, который содержит самые яркие произведения года от ведущих авторов русскоязычной фантастики!
Это не продолжение знаменитого романа "Посмотри в глаза чудовищ". Но тень Николая Гумилева все равно не раз появляется на его страницах. Потому что у этих книг общее время. Общее прошлое. Общее настоящее. И, возможно, общее будущее. Возможно – потому что будущее создается именно на этих страницах. Возможно – потому что невозможного для его героев, кажется, не бывает...Роман был номинирован на Букеровскую премию.
Бывший старлей Юра Шихметов — не сталкер и вообще не типичный обитатель «призонья». Он служит в некоей военизированной организации, которую правительство предполагает использовать для наведения в Зоне элементарного порядка. Пока что идут интенсивные тренировки… Но однажды таинственно исчезает его любимая девушка, — а очень скоро, во время одной из рутинных облав на зомби Зоны, её находят — полностью лишённую разума, утратившую свою личность. Что произошло? И возможно ли как-то спасти девушку? В поисках ответов Шихмеров дезертирует — и начинает собственный долгий путь в сердце Зоны, где всё, абсолютно всё — совсем не то, чем кажется…
Липучка — рыжий суперкотенок с IQ около ста шестидесяти, который научился понимать человеческую речь. Липучка был теперь человеком практически во всех отношениях, кроме телесного. Например, он держал в голове набросок первых двадцати семи глав книг «Пространства-времени для прыгуна». Но однажды шерсть на загривке Липучки встала дыбом — в комнату крадучись вошла Сестренка. Она казалась худой, как египетская мумия. Только великая магия могла побороть эти жуткие проявления сверхъестественного зла.
Профессор обрадовался, что стал первым жителем Земли, выбранным для официального контакта с инопланетянином. Житель Марса заранее подготовился к встрече, выучил английский язык, а прибыв в квартиру профессора, сразу огорошил его вопросом: «Где это находится?». Дальнейшие события развивались непредсказуемо и едва не довели семью профессора до инфаркта.
Фрэнсис Легран был знаменитым актёром. За свою жизнь он сыграл множество театральных ролей и умер знаменитым. Последние пять лет жизни он провёл затворником, создавая коллекцию своих портретов, статуй, фотографий, бюстов, эскизов и т. п. — всего набралось 237 штук.Спустя некоторое время после смерти старика в дом, где хранится коллекция и живёт вдова, приезжает сын актёра — неудачник и алкоголик. Пока был жив отец, над сыном всегда висел его авторитет и воля. Жизнь молодого человека не сложилась. Однажды, когда матери не было дома, парень напился в очередной раз и портреты отца заговорили с ним…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дамы зачастую — причины столновений мужчин. И вот опять этот запах духов, скрип стула возле стойки и едва слышный вздох. Ей около двадцати, у неё золотистые волосы. Она всегда носит черное платье. Но она не совсем обычная девушка, да и парень рядом с ней — не Джеф ли?
Остросюжетная фантастическая повесть о контактах землян с представителями инопланетной цивилизации.