Целитель - [54]

— Пойдем. Заберешь брошь, я выплету проход до столицы. Придешь в ставку…

Нел попыталась перебить, но он жестом оборвал ее.

— Нет, не так много времени прошло, чтобы объявить тебя дезертиром, про пропавший образец скажешь правду. Еще скажешь, что кто-то отравил два отряда, заночевавших в городе из-за раненых, и сжег дом, где они остановились, чтобы скрыть следы.

И пусть чистильщики сами разбираются. А его это все здорово утомило.

Глава 18

Нел ошарашенно замерла. Потом медленно произнесла:

— Астрид сотрет этот город с лица земли.

— Здесь и сейчас руины.

— Останется пепел.

— Тебе не плевать? — пожал плечами Альмод.

— Не знаю. Мне жаль этих людей.

Альмод усмехнулся.

— Они убили тех, кто тебе дорог.

Нел отвернулась, опустив голову.

— Ты спрашивала, зачем тебе жить, если никого не осталось. — Слова давались с трудом. Он прекрасно понимал, чем для него кончится появление чистильщиков. Но лучше уж сдохнуть, сомкнув клыки на горле врага, чем — ожидая удара в спину и однажды все-таки пропустив его. — Возвращайся. Там твои друзья. Там остался хоть какой-то смысл…

Сражаться, пока не умрешь — так себе смысл. Защищать мир от тварей пусть даже ценой собственной жизни — звучит куда красивее. Хотя суть та же. Но кто он такой, чтобы мешать людям верить в сказки, которые они придумывают для себя? Людям нужны красивые сказки, чтобы однажды просто не наложить на себя руки.

Нел развернулась, заглянула ему в лицо.

— А… ты?

— А что — я?

— Если я скажу правду, они придут за тобой.

— Мир большой. Пусть попробуют найти.

— Только ты никуда не побежишь, так ведь? — криво улыбнулась она.

Он покачал головой.

— Значит, и я никуда не пойду. Я… — Она осеклась, стремительно отворачиваясь. — Я не хочу, чтобы орден убил здесь всех, не разбирая, кто прав, кто виноват.

— Тебе не плевать? — повторил Альмод.

— Нет, — сказала она, по-прежнему отвернувшись. — Наверняка здесь есть хорошие люди.

— Кто-то из них едва не отравил тебя, а потом повесил трактирщика, — усмехнулся он.

— Едва не отравил тебя, — Нел, развернувшись, ткнула пальцем ему в живот. — Я тут вообще ни при чем.

— Тем более. Глупо подставляться, оставаясь здесь.

— Если тебе безразличны и этот город, и эти люди, разве не глупо тратить силы сперва на обожженных, потом на больных?

— Кто сказал, что я умен?

Нел вздохнула, потерла глаза, разом показавшись очень маленькой и очень уставшей.

— Прости, у меня нет сил спорить. Едва светлячок держу. Можно я еще раз воспользуюсь твоим гостеприимством? Утром, если тебе будет интересна эта тема, продолжим. Я поищу блистательные аргументы в пользу человеколюбия, ты попробуешь притвориться полной сволочью — и, может, успешней, чем сейчас.

И оба будут знать, что дело не в абстрактной любви к малым сим. Дура.

— Только дай я сперва посплю, а? — закончила она. — Согласна и на полу.

— Зачем на полу? Поместимся. — Он ухмыльнулся. — И можешь не спать в одежде. Мне уже доводилось видеть женщин.

И ее саму, в чем мать родила. Пожалуй, он не прочь был посмотреть еще раз. А, может, и не один раз.

— Они, небось, волновались, бедные, — хмыкнула в ответ Нел. Продолжая ехидно улыбаться, потянулась к шнуровке дублета, с вызовом глядя ему в глаза.

Альмод поверил бы, если бы пальцы у нее не дрожали. Забавная.

Нел справилась со шнуровкой, отложила дублет на стул, не отрывая взгляда от лица Альмода. Взялась за штаны, по-прежнему ухмыляясь. Только щеки пылали. И уши. И шея покрылась красными пятнами. Альмод тоже прятать глаза не собирался. Попросила бы отвернуться — пожалуйста. А эта гордячка пыталась показать, будто вовсе не видит в нем мужчину. Ну и пусть дальше показывает, а он посмотрит. Было ведь на что посмотреть. Рубашка, обрезанная коротко, чтобы помещаться в штаны, не прикрывала почти ничего. Еще и просвечивала под светлячком.

Альмод мысленно выругался, обнаружив, что не так уж он устал, как думалось. Порадовался, что Нел смотрит в лицо, а не ниже.

Она все-таки не выдержала первой — погасила свет. Альмод расхохотался. Что-то стукнуло, Нел выругалась.

— Не спотыкайся в темноте, — сказал он, снова зажигая светлячок и отворачиваясь к стене. — Хватит на сегодня синяков.

Кстати, и свои нужно затянуть, скула ноет и бок…

Нел что-то неразборчиво прошипела. Прошуршала ткань.

— Все.

Он оглянулся— девушка устроилась носом в стену, завернувшись в единственное одеяло, точно гусеница. Только затылок да косу видно.

Альмод снова рассмеялся. Пододвинул ближе к кровати и разжег жаровню. Так будет достаточно тепло, чтобы укрыться плащом. Он тоже не собирался спать одетым — хотелось отдохнуть, наконец, и пропади все оно пропадом. Уже начал забывать, каково это — высыпаться как следует.

Он не сразу понял, что разбудило на этот раз. Утро еще не настало, сквозь ставни не пробивалось ни лучика. Царила тишина.

Тишина?

Он обернулся к Нел. Казалось, она так и не шелохнулась за всю ночь, сунулась носом в стенку да так и лежала. Только дыхания не было слышно. Но прежде, чем он встревожился, девушка все же вздохнула — длинно и неровно — и снова затихла.

Похоже, этот звук его и разбудил.

Альмод молча притянул ее к себе. Так и есть — плечи мелко вздрагивали. Нел застыла, напрягшись. Он не шелохнулся, ожидая, что она дернется, сбрасывая его руку. Но девушка обмякла, снова неровно вздохнув. Альмод прижал ее крепче, сунул руку под голову, устраивая поудобней. Кожу щекотнула горячая капля.