Целебный яд - [7]

— „Странно! Хасскарл обещал прийти к девяти часам… А уже двадцать минут десятого…“

Хасскарл обратил на себя внимание старого профессора с первого дня поступления в университет. Гольдфус видел в нем чрезвычайно серьезного студента. Его прилежание восхищало старого преподавателя… Но почему он сегодня запаздывает? С ним положительно что-то случилось.

Робкий стук в дверь заставил профессора занять свое место за письменным столом.

Дверь медленно открылась, и в щель просунулась забинтованная голова Карла Хасскарла.

Два темных глаза смотрели на чуть не вскрикнувшего от неожиданности профессора. Он вскочил с кресла, поправил на носу очки, после снял их и быстрыми шагами направился к двери.

— В чем дело? Что с вами случилось?

Карл молчал. С белой повязкой на лице и папкой под мышкой он стоял с удрученным и виноватым видом. В руках он теребил сильно помятую фуражку.

Гольдфус забыл о своем недовольстве. Не дождавшись ответа, он пододвинул стул и силой усадил на него Карла. Тот подчинился ему как автомат.

— Садитесь и рассказывайте!

Карл уставился в пол. Хотя все время по дороге в университет он готовился к этой встрече, сейчас все у него вылетело из головы и он не знал с чего начать и что говорить.

— Но… почему же вы молчите? — уже строже спросил профессор.

Губы Карла дрогнули:

— Я… ничего… Прошу, не беспокойтесь… — смущенно пробормотал он.

Старый ученый уселся против Карла и остановил свой взгляд на белой повязке. Глядя на забинтованную голову студента, он расстегнул свой пиджак и по привычке сунул палец правой руки в карман жилета. Затем полустрого-полуиронически сказал:

— Так!.. Значит и вы записались в число этих пустоголовых повес. Жаль! От вас я этого не ожидал!..

Хасскарл вздрогнул. Впервые его любимый наставник говорил с ним так строго. Он растерялся и не знал, что ответить.

— Господин профессор, — начал он прерывающимся голосом, — не сердитесь, пожалуйста… Я и сам не знаю, как все это случилось…

— Нет следствия без причины…

Комок застрял в горле злополучного студента. Робким голосом он начал:

— Мне пришлось драться на дуэли, и я действительно дрался… мне самому эта встреча была непонятной… Но иначе я поступить не мог…

Гольдфус пожал плечами:

— Гм! Вам пришлось драться против вашей воли?!

Карл встал со стула и сделал несколько шагов к двери, так как боялся встретиться взглядом со своим собеседником. Он тихо спросил:

— Значит… вы думаете, что… я пошел на дуэль так, как идут все?.. Извините, что я вас побеспокоил…

Профессору показалось, что две слезы блеснули в глазах юноши.

— Интересно! Без вины виноватый! — уже мягче сказал Гольдфус и приблизился к Хасскарлу. Он взял его за плечи и подвел к стулу, на котором тот только что сидел.

Этот знак внимания подействовал на Карла успокаивающе. Взвешивая каждое слово, он постарался рассказать о происшедшем самое существенное, начав со встречи в университетском дворе. Он говорил медленно, с опущенной головой.

Не подавая виду, профессор Гольдфус внимательно слушал. Только при упоминании имени Франца Губерта он пересел ближе к окну и оставался там до конца рассказа. Ни одним вопросом, ни одним жестом он не прервал Карла, а лишь задумчиво смотрел, как разгуливавшие по двору голуби что-то клевали на выложенной плитками дорожке и время от времени поднимали головки. Он, казалось, не следил за рассказом Карла.

Даже тогда, когда тот умолк, профессор не изменил свою позу и продолжал держать палец в кармашке своего жилета.

После долгого молчания он повернулся к студенту и мягко сказал:

— Да… Теперь я понимаю… Признаться, и я поступил бы точно так же на вашем месте. Вы поступили совершенно правильно. „Лучше честная смерть, чем бесчестная жизнь“, — как гласит народная пословица. Но знайте, дорогой Карл, наступит время, когда у людей изменятся понятия о чести. Тогда не нужно будет защищать ее на дуэли.

Карл осмелился наконец взглянуть в лицо своему любимому профессору. Сквозь стекла очков с отцовской нежностью на него смотрели два глубоко запавших глаза.

— Да! Ну, а теперь — за дело! Благодарю вас за материал, который вы мне принесли.

Карл понял, что профессор его больше не задерживает. Он встал со стула, положил папку на письменный стол и вышел из комнаты, еле слышно прошептав: „До свидания!“

— Не забудьте же прийти на конференцию, — крикнул профессор ему вслед.

На заседание натуралистов съехались ученые многих стран. Оно проводилось в актовом зале университета. Стены этого зала все еще украшали сохранившиеся со времен курфюрстов гербы старинных рыцарских фамилий. На тяжелых каменных колоннах покоились возведенные неизвестными мастерами готические своды.

На одном конце зала была сооружена трибуна, которую заняло университетское начальство. Все были в черных тогах, в белых нарукавниках, в высоких черных головных уборах. На груди ректора на драгоценной цепи висел золотой знак, который вместе с длинным жезлом с золотым шариком на конце являлся символом его высокого звания.

В передних рядах сидели гости. Среди них были профессор гейдельбергского университета Гейнц, профессор берлинского университета Мейер, профессор Мюнс из большого портового города Гамбурга, профессор Клеменс из Стокгольма, профессор Портенс из Копенгагена, профессор знаменитого Саламанкского университета доктор Родриго Санчес дель Гонсалес. На совещание прибыл и престарелый ученый-натуралист профессор болонского университета доктор Луиджи Беллини.