Целебный яд - [6]

Для предохранения от ударов Вилли натянул ему на руки до самых локтей толстые кожаные перчатки, грудь его защитил достигавшим до колен нагрудником из проволки и кожи, плотно стянутым ремешками на спине, на шею надел особый завязывающийся сзади воротник, а на глаза — предохранительные очки.

Карл осмотрелся. В этих странных доспехах он казался себе героем старинных рыцарских романов. Впрочем, видя перед собою готового к бою противника, он и не сомневался, что ему придется разыгрывать настоящую комедию.

Теперь оставалось самое главное — вручить дуэлянтам шпаги. Оба секунданта подошли друг к другу. В воздухе блеснули два клинка, ножны были небрежно отброшены на траву. На концах шпаг, в сантиметре от их острия, были прикреплены металлические шарики, назначением которых было предохранять противника от опасных ударов. О красоте лица никто не заботился. Ее приносили в жертву мужеству.

Секунданты начертили круг, переступать границы которого не дозволялось. Он еле выделялся на сырой земле. Наконец были вручены шпаги. Секунданты определили места, оставив между противниками около четырех метров расстояния.

Карл занял свою позицию и, когда поднял голову, увидел ироническую улыбку на губах Красавца Бобби. Франц Губерт спокойно и уверенно дожидался начала поединка, в правой руке он крепко сжимал эфес своей шпаги.

Секунданты отошли в сторону. Ганс Зелле подал команду.

Губерт сразу же принял классическую позу фехтовальщика: левую ногу в полусогнутом положении он отставил назад, а правую выставил вперед, левую руку заложил за спину, а правую вытянул с направленной к земле шпагой.

Карл сначала не понял команды, которую он слышал впервые в жизни, но, следя за движениями Франца Губерта, он постарался проделать то же самое. Нагрудник стеснял его движения, и он чуть было не споткнулся. Все же ему удалось, немного согнув правую ногу, выставить ее вперед и направить свою шпагу острием к земле.

Раздалась вторая команда:

— Начинай!

И тут произошло то, что только и могло произойти. Красавец Бобби сделал правой ногой внезапный выпад и, в ожидании контрудара, направил шпагу к правой стороне лица противника. Карл бессознательно также поднял свою шпагу, но получил по ней такой сильный удар, что она отлетела в сторону. Перед глазами Карла блеснуло вражеское оружие, и в тот же миг он почувствовал сильный толчок. Что-то горячее обожгло его левую щеку.

Это означало, что Красавец Бобби молниеносно нанес свой знаменитый правый сабельный удар. Обыкновенно этим ударом кончались дуэли фукс-майора. Маневр фукс-майора привел поединок к весьма быстрой и единственно возможной развязке.

Перед глазами Карла поплыло темное облако, и он слегка покачнулся.

— Кровь, стой! — сразу же скомандовал руководящий поединком Зелле.

По левой щеке Карла обильно струилась кровь, стекавшая по крепко привязанному к шее кожаному воротнику.

Заблаговременно разложивший на траве свои инструменты врач бросился к Карлу для оказания первой помощи.

Красавец Бобби быстрыми движениями сбросил предохранительные снаряжения и, стиснув зубы, недовольно пробурчал:

— А еще студент! Даже шпагу держать не умеет! Пусть это ему послужит уроком! — И, стряхивая росу со своих сапог, презрительно сплюнул.

Франц Губерт был недоволен. Дешевая победа оказалась лишенной заключительного эффекта. Жаль потерянного сна! Утешением могло служить только то, что к числу собственных его побед прибавилась еще одна.

Его зеленые глаза при этой мысли блеснули.

Секунданты уже не скрывали своего презрения к дуэлянту, столь легко помеченному шпагой их фукс-майора.

Этот невозможный студент раздражал их своим пренебрежением к студенческим традициям. Они были теперь рады, видя его таким беспомощным.

Когда запоздалое осеннее солнце показало свой золотой лик из-за башни Попельсдорфского замка, оно должно было удивленно усмехнуться. Лучистый его взгляд упал на одинокую фигуру юноши с перевязанной головой, нетвердыми шагами направлявшегося к выходу из парка.

В первом этаже левого крыла университетского здания, по соседству с семинаром естественных наук, находился кабинет профессора Гольдфуса. В кабинете царила тишина, сюда не проникали звуки студенческих голосов, с которыми профессор свыкся за более чем сорокалетний срок своей службы. Профессор Гольдфус, был маленького роста, вместе с острым умом он сохранил и быстроту движений.

Сегодня он был взволнован. Его волновало предстоящее заседание натуралистов, где он должен был выступить с подробным докладом о своих исследованиях по вопросу акклиматизации некоторых дальневосточных растений — на тему, связанную с его долголетней работой. До последнего дня профессор не прекращал своей работы, он пополнял и обогащал научные материалы, с которыми ему предстояло ознакомить участников сегодняшней конференции. Хасскарл должен был сообщить ему еще кое-какие данные о чудесном китайском растении „Cunninghamia Sinensis“. Ими профессор как раз и намеревался закончить свой доклад. „Иногда самая незначительная подробность способна вызвать сомнения!“ — думал ученый и упрекал себя за охватившее его волнение. „Я как молодой студент!..“ — с нервной улыбкой решил он.