Carus, или Тот, кто дорог своим друзьям - [77]
Среда, 14 ноября. Зашел на улицу Бак. Малыш Д. был у друзей, Э. — в своей галерее. А. работал.
Мы всего лишь добыча смерти. И я, как смерть, способен убивать время! — сказал он. — Это счастье!
Я оставил его.
Четверг, 15 ноября. Зашел к Йерру. В следующие выходные он собирался увезти Глэдис и Анриетту в деревню. А в пятницу вечером хотел навестить в Севре отца. Смогу ли я приехать туда в воскресенье? Тогда он вернется в Севр днем в понедельник.
Вечером мне позвонила Э. Не приду ли я к ним в субботу на ужин?
Пятница, 16 ноября. Звонил Отто фон Б. Busstag 21-го[126]. Все уже оповещены. Нет, в этом году не у Карла, а у него. На улице Па-де-ла-Мюль.
Суббота, 17 ноября. Принес маленькую, но пышную белую бегонию по случаю праздника святой Елизаветы.
— Как это мило! — сказала Э., принимая от меня цветы.
— На языке цветов это означает дружбу, — объявил А.
— Нет, сердечность, — поправила Элизабет.
Марта тоже была здесь. Я обнял ее. Она выглядела совсем старухой. Почти не принимала участия в разговоре.
Э. тоже была молчаливой — и очень красивой.
Зато А. говорил за всех. О своей работе. Вспоминал прошедший год с радостью, показавшейся мне мало соответствующей реальной ситуации.
— Я выгреб помойную яму, — сказал он. — Мной завладела сила, с которой я не умел справиться. Которую ни одна страсть не могла использовать до конца. Или, вернее, применения которой не знала ни одна страсть. И в самом деле, — продолжал он, — можете ли вы назвать задачу, которая помогает заполнить пустоту? Применить к чему-нибудь это излишество, живущее в нас, эту столь противоречивую, сумбурную идею чрезмерной пустоты в нас? Это переполнение, вздутие небытия? Как растратить это ничто в ожидании, которое одна лишь смерть способна поглотить?.. Ну вот, теперь-то я знаю, что это — любовь к пустоте!
— Дружба, — сказал я.
— Или музыка, — ответил он. И добавил: — Две вещи, если вдуматься, очень близкие… и принадлежащие к самым общественным видам искусства.
После ужина он попытался — как все мы несколько месяцев назад — утешить Марту. Истолковывать — значит видеть сквозь нечто образующее препятствие.
— Поль уехал, — сказал он, — но, как бы ужасна ни была его жизнь, разум не может наверстать это опоздание, которое служит основой для этой жизни…
И он повторил старые аргументы, которые некогда «напели ему в уши» Рекруа, Бож и Йерр:
— То, с чем мы сталкиваемся, не происходит на пустом месте… Насилие, неисправимый характер того, что есть… Все это служит предлогом для жизни, все служит предлогом для отчаяния и даже — почему бы и нет? — вызывает тягу к безднам и опасностям: нам трудно оценить истинную суть явлений.
По его словам, случайность абсолютно непоправима, какой бы полезной или необходимой мы ее ни считали. И в этом смысле она не неотвратима. Так же как никакая радость, будь она хоть трижды радостной, не даст оснований считать ее окончательной. Ах, вот мысль, которая способна принести утешение!
Марта захотела сыграть ми-минорную сонату Форе.
Воскресенье, 18 ноября.
Я поехал на поезде в Севр. В семь вечера я уже сидел у его изголовья.
Его перевели в общую палату для умирающих. И мне пришлось следить за его агонией, испытывая боль и бессилие. Я видел, как жизнь постепенно уходит с его лица; но крайней мере, мне казалось, что я вижу этот жуткий отлив, сопровождаемый уродливыми гримасами боли в тишине, на фоне белой простыни.
Незадолго до шести утра он скончался. Я взглянул на него. И в это мгновение прозвонил колокол к утренней мессе. Первый колокол из всех, которые он больше никогда не услышит, прозвонил в эту минуту.
Понедельник, 19 ноября. Спал плохо. В полусне думал о С. Почему-то решил, что Йерр вернется в воскресенье вечером. Не хотелось говорить с ним по телефону. Но напрасно я звонил к ним в дверь на Неверской улице в семь, в девять и в одиннадцать часов.
Они приехали только в понедельник утром.
Вторник, 20 ноября.
Йерр не захотел видеть отца мертвым. Всем необходимым занялась Глэдис.
Ночью снова видел С. В голове у меня царил хаос. Вдруг мне почудилась смерть, рассуждающая о желании, о порядке без порядка, об отсутствии необходимости, отсутствии природы, неспособности к верному толкованию, неспособности представления, о смехотворности оправдания и пустом примате того, что находится там.
Но это не было похоже на домыслы Рекруа. Или на вчерашнюю мысль. В общем, не могу выразить.
Внезапно я подумал, что воздух ничем не служит мертвым. Так же как дневной свет — незрячим. Или как речь — живым.
Busstag. Марта не пришла. Сказала мне по телефону, что с нее хватит Tranksgiving Day. Что все эти сборища — тяжкая, ненужная повинность. Она позвонила Отто фон Б. Я зашел к Йерру: он тоже не захотел присутствовать. Сказал, что ему тяжело разговаривать. Да и Глэдис решила остаться дома. Они обещали мне прийти завтра к Т. Э. Уинслидейлу.
На площади Вогёзов я встретил Карла, Зезона и Томаса, всех вместе. Машина Рекруа была припаркована на улице Па-де-ла-Мюль. Мы вошли в великолепный дом Отто фон Б. Коэн уже был там, Уинслидейл тоже. Бож и Рекруа говорили, перебивая друг друга. Элизабет и А., пришедшие прямо перед нами, снимали пальто.
Эта книга возвращает из небытия литературное сокровище - сборник римских эротических романов, небезызвестных, но обреченных на долгое забвение по причинам морального, эстетического или воспитательного порядка. Это "Тысяча и одна ночь" римского общества времен диктатуры Цезаря и начала империи. Жизнь Гая Альбуция Сила - великого и наиболее оригинального романиста той эпохи - служит зеркалом жизни древнего Рима. Пятьдесят три сюжета. Эти жестокие, кровавые, сексуальные интриги, содержавшие вымышленные (но основанные на законах римской юриспруденции) судебные поединки, были предметом публичных чтений - декламаций; они весьма близки по духу к бессмертным диалогам Пьера Корнеля, к "черным" романам Донасьена де Сада или к объективистской поэзии Шарля Резникофф.
Паскаль Киньяр – один из крупнейших современных писателей, лауреат Гонкуровской премии (2002), блистательный стилист, человек, обладающий колоссальной эрудицией, знаток античной культуры, а также музыки эпохи барокко.После череды внушительных томов изысканной авторской эссеистики появление «Виллы „Амалия"», первого за последние семь лет романа Паскаля Киньяра, было радостно встречено французскими критиками. Эта книга сразу привлекла к себе читательское внимание, обогнав в продажах С. Кинга и М. Уэльбека.
Паскаль Киньяр — блистательный французский прозаик, эссеист, переводчик, лауреат Гонкуровской премии. Каждую его книгу, начиная с нашумевшего эссе «Секс и страх», французские интеллектуалы воспринимают как откровение. Этому живому классику посвящают статьи и монографии, его творчество не раз становилось центральной темой международных симпозиумов. Книга Киньяра «Тайная жизнь» — это своеобразная сексуальная антропология, сотворенная мастером в волшебном пространстве между романом, эссе и медитацией.Впервые на русском языке!
Паскаль Киньяр – один из крупнейших современных европейских писателей, лауреат Гонкуровской премии (2003), блестящий стилист, человек, обладающий колоссальной эрудицией, знаток античной культуры и музыки эпохи барокко.В небольшой книге Киньяра "Все утра мира" (1991) темы любви, музыки, смерти даны в серебристом и печальном звучании старинной виолы да гамба, ведь герои повествования – композиторы Сент-Коломб и Марен Марс. По мотивам романа Ален Корно снял одноименный фильм с Жераром Депардье.
Киньяр, замечательный стилист, виртуозный мастер слова, увлекает читателя в путешествие по Древней Греции и Риму, средневековой Японии и Франции XVII века. Постепенно сквозь прихотливую мозаику текстов, героев и событий высвечивается главная тема — тема личной свободы и права распоряжаться собственной жизнью и смертью. Свои размышления автор подкрепляет древними мифами, легендами, историческими фактами и фрагментами биографий.Паскаль Киньяр — один из самых значительных писателей современной Франции, лауреат Гонкуровской премии.
В долине Луары стоит легендарный замок Шамбор, для которого Леонардо да Винчи сконструировал две лестницы в виде спиралей, обвивающих головокружительно пустое пространство в центре главной башни-донжона. Их хитроумная конфигурация позволяет людям, стоящим на одной лестнице, видеть тех, кто стоит на другой, но не сходиться с ними. «Как это получается, что ты всегда поднимаешься один? И всегда спускаешься один? И всегда, всегда расходишься с теми, кого видишь напротив, совсем близко?» – спрашивает себя герой романа, Эдуард Фурфоз.Известный французский писатель, лауреат Гонкуровской премии Паскаль Киньяр, знаток старины, замечательный стилист, исследует в этой книге тончайшие нюансы человеческих отношений – любви и дружбы, зависти и вражды, с присущим ему глубоким и своеобразным талантом.
Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
Одна из лучших книг года по версии Time и The Washington Post.От автора международного бестселлера «Жена тигра».Пронзительный роман о Диком Западе конца XIX-го века и его призраках.В диких, засушливых землях Аризоны на пороге ХХ века сплетаются две необычных судьбы. Нора уже давно живет в пустыне с мужем и сыновьями и знает об этом суровом крае практически все. Она обладает недюжинной волей и энергией и испугать ее непросто. Однако по стечению обстоятельств она осталась в доме почти без воды с Тоби, ее младшим ребенком.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.