Царство женщин. Сердце Аризеля - [43]

Присутствующие выглядели огорошенными и недоуменно переглядывались. Никто и слыхом не слыхивал о подобном неестественном способе делать детей.

― А давайте проверим, есть ли у него пупок? ― предложила Малка скорее назло, нежели из любознательности.

― Не за чем, ― поспешно заметил я, скуксившись. ― Он на положенном ему месте.

― Внезапно ты утратила интерес к его телу, ― усмехнулась Димбо.

Мне оказалось нечего на это возразить. А Арчи уже встал и поднял рубашку, чуть припустив штаны, демонстрировал всем, кто был готов смотреть, свой идеально плоский живот. Я отвернулся, вдруг ощутив стыд за сцену на Собрании Девяти, за которую так и не извинился, хотя не был уверен, что был обязан.

― Вот он пупок, но как же тогда… ― промямлила Димбо.

По присутствующим поползли невидимые мурашки. Я задумался. Источник Жизни должен был походить на женскую утробу, раз уж наделял младенцев пупком. Но это единственный вывод, к которому удалось прийти. Судя по лицам, остальные подумали о том же самом, несколько встревожившись.

Скрыв части своего тела и вернувшись на место, Арчи ловко сменил тему, обратившись к Новже:

― А кто была та, что ты назвала Адигорой? Вы знакомы?

― Это слишком щепетильная тема для разговора.

― Почему ещё? ― всполошилась Димбо, расслабившая от натужных раздумий лоб. ― Теперь я точно хочу знать.

Подруга посмотрела на меня вопросительно, я как можно небрежней пожал плечами, не хотел показывать, будто меня всё это действительно волновало. А если хранить тайны, то непременно надумают невесть что. Я встал, решив проверить лошадей, хотя раньше никогда этого не делал. Вралета бросила в мою сторону удивлённый взгляд, но не стала останавливать.

Я ласково гладил гриву Дымка и глядел в глубокие серебристые глаза, чётко различая разговоры, доносящиеся со стороны костра. Слишком тиха была эта ночь.

― Адигора ― первая любовь Васхи, ― сообщила Новжа жадно внимающей публике.

Малка подалась вперёд, чтобы лучше слышать, а Димбо ухмылялась во весь рот, пока её тётя в очередной раз набивала трубку. Только Арчи не сменил повседневную маску самообладания.

― Но это ужасно грустная история, ― продолжала Новжа.

― О разбитом сердце, я так думаю? ― предположила Димбо.

― Адигора ― ужасный человек. Люди должны быть добрее с теми, кто им безразличен. Васха пришла к ней с широко открытым сердцем, а она, она... ― подруга от негодования сжала кулаки.

― Она? ― вторила сгорающая от нетерпения Малка.

Тяжкий вздох, а затем:

― Сказала, что Васха слишком ребёнок и до сих пор играет в детские игры, в то время как она, Адигора, ставит перед собой взрослые цели и стремится к ним. Ей, конечно, приятная такая наивная и чистая детская влюблённость Васхи, но со временем это пройдёт. И, наверняка, это и не влюблённость вовсе, а обычное восхищение кем-то тебя превосходящим.

Над костром повисло молчание. А я вперил мрачный взгляд в землю, повиснув на шее Дымка.

― Вот же сучка, ― вырвалось у Димбо.

Малка прикрыла рот рукой, словно удерживая в нём ругательства.

― Адигора была таким же ребёнком как Васха, ― заметила Новжа ровно. ― Хотя для своего возраста она была достаточно заносчива, взрослые часто говорили ей не торопиться и беречь отпущенные зимы для радостей детства. Но Адигора, как мне кажется, считала этих женщин глупыми и недалёкими. Она всегда из кожи вон лезла, чтобы получить одобрение тогдашней нашей хранительницы, второй матери Васхи. Хранительница поощряла в Адигоре такое поведение.

― У неё три дочери, а она возилась с чужой, ― Вралета кашлянула, неодобрительно покачав головой.

― В свои тринадцать зим Васха ещё не переехала в дом хранительниц и жила с первой матерью, ― объяснила Новжа. ― Мы были соседками, так и сдружились.

Наконец найдя в себе силы, я вернулся к костру и оставил Дымка, которого тянуло в сон, в покое.

― Мою вторую мать отличали необычные устремления, ― занял место рядом с Арчи. ― Но она не могла реализовать их в Быстроречье и потому оставила город. Хранительница никогда не тратила силы на моё воспитание и порой путала имя, звала Восхой, а не Васхой.

― Зачем тогда ей было нужно столько дочерей? ― удивилась Малка.

― Думаю, она верила, что от неё должна родиться особенная девочка и пыталась раз за разом, соблазняя для этой цели различных по своим качествам женщин, но в итоге нашла отдушину в Адигоре. Ни одна из моих старших сестёр не находилась у неё на особом счету. Но первая мать средней умерла во время родов, а первая мать самой старшей просто оставила её в Быстроречье, так ни разу и не навестив. Лишь я выросла в любви, может потому они относятся ко мне со скрытой неприязнью.

― Кажется холодный ветер подул, ― Димбо поёжилась.

― Осень, ― отметила Малка, ковыряя палкой в тлеющем костре.

Остальную часть вечера мы провели в молчании, смешанном с редким невразумительным бурчанием женщин и тяжёлым дыханием дремлющих лошадей. Мало-помалу все отходили ко сну. Но я долго не мог сомкнуть глаз, снова и снова возвращаясь к горькому воспоминанию детства. Моим ли оно было? Ноющее в груди сердце служило красноречивым ответом на этот вопрос.

Когда до Быстроречья оставалось уже рукой подать, а я мысленно рисовал рокот реки возле которой вырос, далёкие огни сияли словно Предки, хранящие наш путь. Фонари зажгли раньше обычного. Опавшие золотисто-красные листья шуршали под копытами лошадей. Димбо всё вертела головой по сторонам, но высматривая не людей, а деревья.