Царство льда - [74]

Когда Делонг размышлял о 1880 годе, его больше всего раздражало, что они двигались кругами: несмотря на все лишения, они по-прежнему находились примерно там же, откуда начали. Это напоминало Делонгу работу машин, которые выполняют определенные повторяющиеся действия и не останавливаются, пока не заканчивается топливо. Он сетовал на «механическое снабжение системы пищей, теплом и одеждой, чтобы работал человеческий двигатель». Человек, по его словам, был «на самом деле совершенной машиной. Стоит запустить его и постоянно обновлять завод, и он будет функционировать монотонно, как часы».

Он также вспоминал о сельскохозяйственных и тягловых животных, которые всю жизнь бродят туда-сюда по крошечному полю. «Меня всегда интересовало, задается ли вращающая лесопильную установку лошадь вопросом, почему она пристегнута к этой бесконечной жерди и к чему вообще приводят ее действия. Она обычно не видит ни самой пилы, ни результатов работы и заканчивает день в том же самом месте, с которого начала. Насколько позволяет лошадиный разум, она понимает, что будет заниматься тем же самым и завтра, и послезавтра. Если лошади дарована способность размышлять, мне очень жаль беднягу. Теперь я понимаю ее мысли и чувства».

Но после таких сентиментальных рассуждений Делонг обычно одергивал себя. «Здесь в голову приходит много чепухи, – писал он, – и совершается много глупостей, над которыми еще суждено посмеяться в будущем». Он утверждал, что в душе всегда был оптимистом. Его девизом была фраза Nil desperandum – «Никогда не отчаивайся». «В этом заточении, – рассуждал он, – что-то неуловимое и неопределенное твердит мне, что все закончится хорошо. Внутренний голос подсказывает мне, что это еще не конец моим трудам и стремлениям».

Поэтому в канун нового, 1881 года, когда Делонг встал перед командой, он хотел передать морякам частичку надежды, которая каждый день давала им силы жить. Однако он не был силен по части речей и ничего не готовил заранее. Сделав пару затяжек из трубки и выпив по случаю праздника, он наконец сказал:

«Как и любое событие в жизни, это плавание можно разделить на две части: ту, что уже миновала, и ту, что еще предстоит. Мы вот-вот проводим старый год и встретим новый. За последние шестнадцать месяцев мы преодолели 1300 миль. Каждый день нас подстерегали опасности. Льды били и давили нас, толкали и разворачивали, сжимали и толкали. Корпус корабля давно сломался бы, если бы не сила сердец, которые бьются у него внутри. Мы целый год откачивали воду с тонущего корабля и поддерживали его в пригодном для жизни состоянии. И мы все еще здесь. Мы смотрим в будущее, надеясь сделать что-нибудь достойное самих себя и достойное развевающегося над нами флага. Нас не сломить».

Что-то в его словах тронуло команду. Собравшиеся в рубке возликовали. Nil desperandum! Нас не сломить! В полночь раздались традиционные восемь ударов в колокол в честь уходящего года и восемь в честь наступающего. Делонг пожелал всем спокойной ночи, на некоторое время задержался в кают-компании с Мелвиллом и Данбаром, а затем ушел к себе и черкнул в дневнике несколько строк. «На арктическом пароходе Соединенных Штатов «Жаннетта» официально возвестили о начале 1881 года на 73°48′ с. ш. и 177°32′ в. д. Я начинаю новый год в этой тетради, переворачивая страницу, и надеюсь, что с божьей помощью мы перевернем страницу и в нашей тетради удачи».

Мой дорогой муж, я поставила елку для Сильвии, и она была в восторге. Мы нарядили ее накануне Рождества, а утром я привела Сильвию в зал, и она увидела елку во всем ее великолепии, окруженную бесчисленными куклами и безделушками. Но тем чудесным рождественским утром у елки нам было очень одиноко. Будем надеяться на следующее Рождество.

В это время года часто дают обещания, и я тоже пообещала достаточно многое. И главное – я перестану волноваться и снова буду веселой, исполненной сил и надежд. Полагаю, ты сейчас в полной темноте, но к февралю увидишь солнце. Как же ты, наверное, по нему скучаешь!

Твоя любящая Эмма

Глава 24 Открытая земля

Весной 1881 года «Жаннетта» продолжила беспорядочно дрейфовать среди арктических льдов, медленно продвигаясь на северо-запад. На льду появились новые трещины и разломы – первые признаки приближающегося тепла, – но надежды на освобождение было мало.

Рассвет 17 мая был тусклым и мрачным, но днем свинцовые тучи расступились и открыли горизонт. В семь часов вечера бдительный Данбар сидел в вороньем гнезде и в подзорную трубу наблюдал за ломающимися льдинами, пока остальные моряки занимались своими рутинными делами. В последнее время Данбар странно себя вел – что-то явно его тревожило. Мысли моряка занимали едва заметные изменения скорости ветра и направления дрейфа льдин. Около недели ему казалось, что в некотором отдалении на подветренной стороне что-то мешало свободному движению льда, из-за чего ледовая корка раскалывалась на более мелкие части.

Вдруг Данбар хрипло крикнул морякам на палубе, но его слова были так неожиданны и удивительны, что те не сразу осознали их значение. «Земля! – крикнул он. – Вижу землю! Впереди по правому борту!»