Царство льда - [73]

Собаки постоянно дрались, иногда даже до смерти, но все же чувствовали некоторое родство друг с другом, благодаря чему время от времени возникали моменты невероятной нежности. Казалось, собак понимал один Алексей. Он всегда заранее замечал, как зарождается собачья вражда.

Однажды они с Данбаром взяли нескольких матросов и отправились охотиться на моржей. По дороге Бинго высвободился из упряжки, что вызвало немалую зависть у других собак, тотчас попытавшихся его догнать. Алексей сказал Данбару: «Ну вот, теперь другие псы его накажут» (за побег). Днем охотники с пустыми руками вернулись на корабль. Примерно через полчаса Ханс Эрихсен сообщил Делонгу, что Бинго убили в жестокой собачьей драке.

Предсказание Алексея оказалось пугающе верным. Делонг написал: «Хотя прошло три или четыре часа, собаки не забыли о побеге, подстерегли Бинго на безопасном расстоянии от корабля, набросились на него и к появлению Эрихсена искусали так сильно, что пес скончался через десять минут после того, как его подняли на борт. Мы содрали с него шкуру, чтобы позже сшить из нее одежду, а тушу оставили на морозе на крыше рубки – быть может, она пойдет в пищу его убийцам».

Сам Делонг привязался к крепкому псу по кличке Ворчун. В начале плавания Ворчун ввязался в драку и подхватил инфекцию, из-за которой у него ужасно распухла морда. Делонга восхищала «удивительная воля к жизни» Ворчуна. «Хотя я и понимаю, что он теперь бесполезен, – писал капитан, – я хочу, чтобы в этих негостеприимных краях он жил как можно более полной жизнью. Порой кажется, что он уходит. Сегодня, например, он лежал на подстилке из старого тряпья и словно бы готовился испустить последний вздох. Занятый астрономическими наблюдениями, я решил пристрелить его после обеда. Когда я пришел к нему, оказалось, что он не только не издох за это время, но и отошел ярдов на сто от подстилки, резвый и полный жизни».

Делонг заметил, что к Ворчуну часто подходит другой пес, Джек. «Джек присматривает за ним, защищает его от остальных, водит его за собой, чистит ему шкуру», – записал капитан. Такая нежная забота тронула Делонга – казалось, Джек не получает от нее никакой выгоды. Но в конце концов состояние Ворчуна ухудшилось до такой степени, что Делонг счел негуманным оставлять его в живых. «За несколько дней, – написал капитан, – он превратился в собственную тень. Он лежал на льду, и жар его тела вытапливал яму, в которой он постепенно скрывался из виду».

Ворчуна завели за другой борт корабля и пристрелили. «Несчастный пес мертв», – записал Делонг и заметил, что его друг Джек «как будто не может осознать его исчезновение». По словам капитана, Джек «беспокойно» осматривал ледовую лежанку Ворчуна. «Но такова жизнь».

Даненхауэр тем временем тоже не сдавался. Весь 1880 год штурман провел в своей темной каюте. Его запущенный сифилис стал давать и другие симптомы, включая бляшки у него на ногах, во рту и вокруг губ. Было похоже, что он действительно ослепнет на левый глаз. Хотя доктор Эмблер упорно капал атропин, вязкая субстанция в глазу появлялась снова и снова, склеивая радужку с хрусталиком.

В январе, когда боль стала невыносима для штурмана, доктор Эмблер решил оперировать. Он дал Даненхауэру немного опиума и позвал трех крепких матросов, чтобы держать руки и ноги штурмана. Затем Эмблер, вооруженный скальпелем и резиновым зондом, рассек роговицу и изучил передний отдел глаза. При помощи отсасывателя он «выпустил много мутной жидкости» – именно так он описал процедуру в своем отчете. Боль была чудовищна, но Даненхауэр стойко ее переносил.

Время от времени в каюту заглядывал Делонг, который наблюдал за операцией. «Я не знал, чему восхищаться больше, – писал он, – мастерству и проворству хирурга или же стойкости и выносливости Даненхауэра».

Операция прошла относительно успешно, но в течение следующих шести месяцев Эмблеру предстояло оперировать снова и снова, чтобы выпустить из глаза все «гнойное вещество». В целом в течение 1880 года Даненхауэр перенес более дюжины операций.

Теперь Делонгу уже сказали правду – что Даненхауэр страдает от сифилиса и знал это еще до поступления на «Жаннетту». Эмблер до последнего держал диагноз в тайне, но, когда появились бляшки, все стало очевидно. Капитана поразила и рассердила эта новость. Диагноз объяснял не только проблемы с глазом и высыпания на коже, но и «психические симптомы» – записанные в его карте признаки депрессии. Было широко известно, что от сифилиса можно сойти с ума. И не важно, что Даненхауэр полагал, будто полностью излечился, ведь в то время лекарства от сифилиса не существовало. По мнению Делонга, скрывая свою болезнь, Даненхауэр совершил непростительный грех, поскольку пошел на сознательный обман и тем самым поставил под угрозу всю экспедицию. Зная о своем недуге, Даненхауэр должен был с самого начала отказаться от плавания.

И все же капитана не могли не растрогать безоговорочная стойкость и невозмутимость, с которой Даненхауэр переносил свою болезнь. «Теперь над ним регулярно нависают скальпель и зонд, – писал Делонг. – Нет никаких улучшений. Он героически переносит свое заточение и боль операций. Но для экспедиции он навсегда потерян. Боюсь, он потерян и для самого себя».