Царствие Снегиря - [20]

По стенам все ящики с бутылками… надписи по иностранному… А над единственным канцелярским столом – вообще срамотищща – баба молодая по пояс голая с плаката лыбится.

– Ну что, товарищи чекисты? Буржуев и контры сколько нам навезли видали?

– Видали, – нестройным хором ответили товарищи чекисты.

– Ну так вот, наша задача быстренько их всех рассортировать – кому сразу на полную и по рогам, кого в более серьезную разработку, а кого и на выход в народное, так сказать, хозяйство.

– Нам не впервой контру колоть-молоть, – лениво пожевывая мундштук папироски бросил капитан Чистяков.

– Правильно говоришь, – кивнул Свечкопал и продолжил деловито, – контры много – норма на одного дознавателя – пятьдесят голов за смену… – на тихий ропот своих подчиненных Свечкопал умиротворяюще поднял руки, – ничего – ничего, это по десять минут на одного подследственного… Нам тут в помощь дали вопросник. И кроме того с каждым дознавателем будет помощник из числа контриков, кто согласился с нами сотрудничать – из их, так сказать, бывшей милиции… Право решать – кого куда совать – в разработку, отпускать вчистую или сразу этапом на Колыму – это право только у вас, но эти контрики из бывшей их милиции вам помогут определиться – кто более виноват или нет.

– Дайте вопросники посмотреть, – засуетились на задних рядах – Дам, всем дам… Вопросы ясные и понятные… Анкетные данные, кем был и кем работал до катаклизма… Кем стал и кем работал во время… катаклизма… Был ли за границей… Какую жилплощадь имел до… какую жилплощадь и дачу стал иметь после… И на основании ответов на эти вопросы по простой балльной системе – будете определять – кого куда. Ясно, товарищи командиры?

– Более – или менее, нам не привыкать, стрелять их всех надо, – нестройно отвечали дзержинцы-чекисты. Подходя к столу и разбирая листки новой и странной инструкции, странной, как и все происходящее вокруг…

Часа в четыре Марина наконец уснула. Кабы не железные бочки из под соляры, в которых арестантам разрешили жечь костры – она бы замерзла насовсем. А так прибилась к какой то женщине пожилой, та даже ноги ей накрыла откуда то взявшимся ватничком… свет не без добрых людей. Но спать ей пришлось не долго.

В девять утра всем велели выстроиться у своих секторов. На беговой дорожке в разных секторах стадиона стояли полевые кухни… Возле них на больших полотнах были написаны буквы алфавита. У кого фамилия на А-Б-В-Г и Д – иди к северной трибуне, у кого на Е – Ж – З и К – к восточной… и так далее. Марина сориентировалась и встала в длиннющщую очередь к полевой кухне, что пахла дешевой солдатской едой и дальнею дорогой. В очереди ей шепнули, что тем, у кого нет своей посуды – есть не придется. Марина совсем загрустила и слезы вновь побежали из глаз насквозь проплаканных за минувшую бессонную ночь. Выручила опять та же пожилая женщина. – у меня две пластиковые бутылки пустые из под воды остались, так я тебе одну дам, ты ее разрежь и в донышко как в чашку каши возьмешь, а в верхнюю часть с пробкой – чаю…

Так и поступили…

А после недолгой трапезы и длиннющей очереди в немыслимо грязный туалет, их сбили в группы, опять же по алфавиту по сто человек в команде. Старшей в их бригаде, военные поставили ту самую девицу с безумным взглядом, что уже щеголяла в ее – Маринкином пальто. – Ты первая пойдешь, – сказала старшая, и поставила Марину в самую голову очереди, где все были связаны одним общим состоянием – ожидания чего то еще более страшного.

Бастрюков, кстати говоря, тоже в это время находился на стадионе, только на мужской его половине. Он тоже всю ночь не спал – разговаривал с мужиками… Кто то каким то чудом пронес на стадион транзисторный приемник. Пытались поймать какое либо радио. На всех частотах везде транслировали только военные марши.

17.

К брату Афанасию Снегирев пришел пешком.

Он материализовался в километре от монастырских ворот и уменьшив шар до размера горошины, так чтобы даже самый внимательный глаз не смог бы его заметить, неторопливо и с великим удовольствием зашагал по утоптанной тропинке, что тянулась рядом с асфальтовой дорогой. Олег шел не исповедаться и не покаяться в содеянном. Он просто шел в гости к хорошему человеку и шел с подарками.

– Так неужели это все ты? – с грустью спросил Афанасий, когда Олег коротким монологом разом вывалил всю хронику последних недель, что потрясли сознанья сотен миллионов людей и основы нескольких могучих государств.

– Я, – ответил Олег.

Ответил и неожиданно испугался, – а вдруг сейчас все кончится? Испугался так, как ни разу еще за все эти безумные недели, когда по всем законам должен бы был страшиться и трепетать. А вдруг сейчас все кончится? Ведь должно же все это когда то кончиться?

– Как ты думаешь, Афанасий, мне эта сила от Бога дана?

– А кого ты о ней просил?

– Не знаю.

– Вот и я не знаю, – Афанасий вздохнул горестно, – знаю только, что страшные силы ты взболомутил.

– Я ведь во благо.

– Во благо – черти бы не стали трудиться, а твои солдаты, которых ты из преисподней поднял – они черти и есть!

– Как же? Ведь во имя Святой Руси – ей на благо, мы ж с тобой еще тогда об этом говорили, когда я к старцу Паисию приезжал.