Царствие благодати - [14]

Она задала Паттерсону вопрос — больше для того, чтобы его расшевелить и вернуть краски жизни на его необычайно бледное лицо.

— С кем работаем?

— Руководит расследованием Джонс, он уже побывал там внутри и вернулся в участок. Еще Рейнольдс, он ушел вместе с Джонсом. Лаубах здесь и роет носом землю.

— Лаубах — это хорошо. Нам понадобится техник его уровня, если все действительно так плохо, как ты говоришь.

— Иди сама посмотри. — Паттерсон закурил сигарету.

Они молча зашагали в глубь Зачарованного сада. Фелиция Стоун видела меньше трупов, чем другие ее коллеги, так как из семи лет полицейского стажа в отделе убийств она провела всего лишь два года, однако свою долю мертвецов она получила. Это тело, накрепко привязанное к памятнику Эдгару Аллану По, не шло ни в какое сравнение с уже виденными ею покойниками. Даже в людях, убитых самыми зверскими способами, обычно наблюдалось некоторое умиротворение. А этот труп — ну какими словами его описать? Выражение «обрел покой» здесь явно не годилось. Она понимала, что размышления о формулировках больше подходят для дешевой мелодрамы, а не для сложившихся обстоятельств. То ли из-за того, что прежде ей не случалось видеть мертвецов без кожи, то ли потому, что обезглавленное тело стояло прямо, как живое, все происходящее вдруг показалось ей до странности ненастоящим, словно она увидела привидение. К горлу подступила тошнота, а она-то думала, будто давно разобралась со своим желудком — во время первых десяти выездов на место преступления, с которых начиналась ее карьера. Она испугалась, поскольку под тошнотой заворчало какое-то другое чувство, куда темнее и опаснее. Монстр, с которым она билась на исходе детства. Предательски засосало под ложечкой, чего она уж никак не могла себе позволить.

Лаубах и судмедэксперт, имени которого она не помнила, готовились отвязывать труп от постамента. Они прервали работу, когда Стоун и Паттерсон подошли.

— Что-нибудь уже обнаружили? — Фелиция отметила про себя — стоило ей заговорить о работе, глухое ворчание внутри прекратилось. Лаубах олицетворял саму надежность. По возрасту он годился ей в отцы, величественный мулат с начинающей седеть и чересчур тщательно уложенной шевелюрой; все-таки в нем было больше от афроамериканца, чем от белого; он двигался размеренно и говорил неторопливо, как степенный южанин. Но голова у него соображала как у молодого. Это сочетание внутреннего равновесия и быстроты мысли делало его мастером коротких острот. Но сегодня и ему стало не до шуток.

— Ну я вам скажу! Нашему приятелю быстрой и легкой смерти не досталось. Его привязали к этому постаменту стальным тросом за локти, за щиколотки и за пояс. С рук и ног кожу не снимали. Трос оставил следы: отеки и гематомы, — значит, когда его привязывали, он был еще жив.

— То есть его обезглавили и освежевали, пока он вот так висел? — Фелиция постаралась прогнать из головы всплывающие образы.

— Вряд ли. Во всяком случае, не в таком порядке. Удалена вся кожа с верхней части туловища, от плеч и шеи до пупка, и со спины тоже. Что было бы затруднительно сделать, если бы он висел, как сейчас. Вероятнее всего, кожу сняли до того, как привязали.

— И ты сказал, что привязывали его живым. Другими словами, его…

— Освежевали заживо. Именно так, — договорил за нее Лаубах.

— Черт подери! — сказал Паттерсон. — Но голова-то лежит наверху в кабинете. Разве не более логично предположить, что преступник убил его наверху, там же снял кожу, а затем стащил вниз и привязал к памятнику?

— Тут много чего нелогичного. Все свидетельствует о том, что голове пришлось плохо еще до того, как он умер. Кабинет заляпан кровью, присутствуют следы борьбы. Картина пока не полная. Уборщица, впав в истерику, добавила беспорядка там наверху, это затрудняет нашу работу. Мы предполагаем, что в кабинете его избили тупым тяжелым предметом, но не до смерти. Затем стащили вниз и сняли кожу, вероятнее всего, вон там на газоне, где мы обнаружили много крови. — Лаубах указал на место недалеко от фонтана. — После чего привязали к памятнику и обезглавили, вероятно, с помощью маленького топорика или очень большого ножа, нельзя исключить некоторые другие инструменты. Чтобы отделить голову от тела, убийце потребовалось несколько ударов. Он вернулся в кабинет вместе с головой и положил ее в корзину для мусора.

— Как вы думаете, зачем он унес голову? — допытывалась Фелиция Стоун. — В этом нет никакого смысла.

— По-твоему, все остальное тут осмысленно? — вопросом на вопрос ответил Лаубах и продолжил: — Впрочем, я тебя понимаю. Эта выходка с головой кажется избыточной. Может, он просто хотел нас запутать. Но с какой целью, я не знаю. Возможно, убийца что-то пытается нам сказать?

— Ты слишком много смотришь телевизор, — сказал Паттерсон.

— Боюсь, у нас тот редкий случай, когда действительность превосходит любые фантазии, — возразил Лаубах.

Минуту все стояли молча, обдумывая сообщение Лаубаха. Затем Паттерсон произнес вслух общую догадку:

— Неужто мы получили своего собственного серийного убийцу?

— Если судить по тому, что мы нашли на месте преступления, я думаю, этот псих наверняка убивал и раньше, — сказал Лаубах, — а ты, Стоун, что скажешь?