Царское гадание - [4]

Гедеонов, бесконечно польщенный приветом и одобрением государя, почтительно доложил ему, что талант молодой многообещающей артистки развился под сенью Императорской театральной школы, давшей русской сцене уже столько крупных, выдающихся сил, и попутно испросил разрешение государя увеличить жалованье молоденькой актрисе до цифры, получаемой «настоящими артистами».

— Разумеется, разумеется! — живо заговорил государь. — Чем же этот пленительный маленький гусар не «настоящая артистка»? Чего тебе еще «настоящего»? Ты сколько ей назначил? — спросил государь.

— Пятьдесят рублей в месяц, ваше величество, и три рубля разовых для поощрения, — ответил Гедеонов.

Надо заметить, что в то время счет велся еще на ассигнации и что пятьдесят рублей тогдашних денег составляли неполных наших пятнадцать рублей, а три рубля составляли девяносто копеек на наши деньги.

— Не расщедрился же ты! — рассмеялся государь. — По твоему масштабу и таланты обнаруживать не стоит.

— Как угодно будет приказать вашему величеству! — возразил Гедеонов.

— Нет, я, брат, не в тебя. Я назначаю ей сто рублей жалованья и пятнадцать рублей разовых.

Хотя эта цифра на нынешние деньги равнялась все-таки только тридцати рублям в месяц и четырем рублям тридцати копейкам разовых, но по тогдашним ценам это была прибавка небывалая по своей значительности, и Гедеонов в душе спросил себя: не имеет ли он дела с восходящей звездой? Так дороги в то время были деньги, так дешево ценились даже настоящие таланты.

По окончании спектакля государь прошел на сцену и отдал Гедеонову приказ представить ему молоденькую дебютантку. Директор бросился в уборную Асенковой. Та еще не успела раздеться и, смеясь и перебрасываясь шутками с молоденькими товарками, одевавшимися в одной уборной с нею, только что успела отстегнуть свой гусарский ментик; она готовилась спустить с плеч гусарский мундир, как в дверь раздался стук, и вслед за тем в уборную вихрем влетел директор.

Удивленные и перепуганные молоденькие артистки поспешили закрыться юбками. Он небрежно бросил им:

— Ну, чего засуетились? Что я, раздетой актрисы, что ли, не видел? Да и не актрисы вы вовсе, а так, мелюзга незаметная. Очень мне нужно с вами церемониться. Асенкова, не раздевайся! Пристегни ментик, пойдем! Государю угодно тебя видеть.

Это царское желание ошеломило не только саму Асенкову, но и всех окруживших ее подруг. Все встрепенулись и почти с испугом смотрели на молоденькую дебютантку. Так, с первого выхода, никому еще не доводилось представляться особам царской фамилии, о самом же государе и речи не было: он удостаивал своим разговором и вниманием только солидных, заслуженных артистов или иностранных, с крупным театральным именем.

Послушная воле директора, Асенкова торопливо пристегнула свой ментик и направилась вслед за Гедеоновым на сцену.

Государь стоял в первой кулисе, обратив лицо ко входу. Он пристально взглянул на покрасневшую молодую девушку и одобрительно протянул ей руку. Она почтительно прикоснулась к ней губами — таков был этикет того времени.

— Молодец, гусар! — одобрительно улыбнулся государь, опытным взглядом знатока окидывая всю фигуру молоденькой артистки. — Молодец, гусар! От таких гусарчиков ни один мой гвардейский полк не откажется.

Асенкова улыбнулась. Улыбка у нее была пленительная, и о ней еще долгие годы после смерти артистки вспоминали ее современники.

— Ты давно вышла из школы? — спросил государь.

В то время императоры «вы» не говорили не только артистам, но и артисткам.

— На прошлой неделе только, ваше императорское величество, — ответила Асенкова.

— А у кого в классе занималась?

Она назвала одного из самых заурядных профессоров.

— Прибавь ему жалованье! — приказал государь, обращаясь к Гедеонову. — Нам нужны профессора, которые подготавливали бы на сцену таких бойких «гусар»!

Гедеонов ответил почтительным поклоном. В душе он сознавал, что профессор тут был ни при чем и что от его профессуры еще никогда дирекции не было ни тепло ни холодно. Но чем щедрее сыпались награды, тем, стало быть, довольнее был государь, а его благоволение ценилось превыше всяких сокровищ.

— Ты эту роль еще в училище готовила? — спросил император, вновь обращаясь к молодой девушке.

— Никак нет, ваше величество! Мне ее дали из-за болезни другой артистки! — И она назвала фамилию внезапно заболевшей артистки на роли травести.

— Ну и спасибо ей, что она заболела! — улыбнулся государь. — Кто же тебе помогал при изучении роли? — продолжал расспрашивать он.

— Директор и инспектор репертуара! — бойко ответила Асенкова.

Но она заведомо лгала: ни Гедеонов, ни знаменитый Павел Степанович Федоров, бывший в то время инспектором репертуара, и в глаза ее не видали после передачи ей ответственной роли.

Но государь поверил льстивой неправде находчивой маленькой артистки.

— Спасибо тебе, — сказал он, обращаясь к Гедеонову. — И Федорову мое спасибо передай за то, что вы при всем своем недосуге и на это время находите.

Гедеонов почтительно поклонился и бросил благодарный взгляд на молоденькую артистку, внесшую такую светлую страничку в его послужной список. Получив в один вечер несколько последовательных царских «спасибо», он был на верху благополучия.