Царское гадание - [19]

Старушка с достоинством взглянула на него.

— Моя дочка — еще совсем малолеток, ваше превосходительство! — сказала она, по обыкновению награждая свое непосредственное начальство неподобающим титулом. — Она еще только из училища, благослови Господи, вышла, из яичка только что, можно сказать, вылупилась, и если заметило ее начальство и наградило по своей милости, так все-таки это ее из обычной колеи не выведет сразу и много ей надо будет поработать, чтобы на прямой путь выдвинуться.

Эконом пристально взглянул на старуху, желая проникнуть в то, хитрит она или в самом деле в своей наивности не понимает, что карьера ее дочери уже сделана, а затем ушел, еще раз пожелав ей полного счастья и удачи.

— Нас когда-нибудь вспомните, загляните к нам! — сказал он. — Мы добрым людям рады.

— Как же, как же, ваше превосходительство! — окончательно растаяла старушка. — К кому же мне и заглянуть, как не в свой уголок, где мне мирно прожилось столько лет? Шутка сказать! Как устроила дочку в школу, так сама к вам сюда поступила. А теперь дочка вот уже какой помощницей стала: старуху мать к себе на квартиру берет. — И она с гордостью улыбнулась, низко кланяясь эконому, вышедшему проводить ее на подъезд.

Ее недавние товарки, старушки из богадельни, тоже проводили ее, озадаченные ее внезапным величием. Когда же в ту самую минуту, как старушка, совсем собравшаяся, хотела идти за гитарой, к крыльцу подъехала молодая Асенкова в щегольской коляске, и все старушки даже отступили назад, охваченные чуть не чувством непритворного благоговения. Такого величия их скромная богадельня не видала с того достопамятного дня, когда однажды императрица Мария Федоровна, поочередно объезжавшая все благотворительные учреждения столицы, заехала и в их мирный уголок. С этого времени скромная богадельня вела свое летосчисление, и теперь внезапное возвеличивание скромной, бедной старушки являлось для богадельни своего рода особой честью.

Молоденькая артистка учтиво, но с достоинством раскланялась со старушками, почтительно поклонилась эконому и подала серебряную монету сторожу, вынесшему скромный узелок и деревянный сундучок ее матери. Она как-то инстинктивно чувствовала, что и для нее, и для ее матери наступала эпоха, полная нового волшебного счастья.

Маленькая, но светленькая квартирка, приготовленная Асенковой на Владимирской, неподалеку от церкви и той местности, которая в то время называлась местностью «У пяти углов», была заново убрана хорошенькой и свежей мебелью. Она состояла из четырех небольших комнат, что давало возможность маленькой хозяйке иметь и свой миниатюрный будуар, и свою спокойную и красивую спальню, и небольшую, красиво убранную гостиную с тюлевыми занавесками на окнах, что тогда считалось еще почти роскошью, а сверх всего этого матери отвести светлую и чистую комнату, прилично обставленную и расположенную по соседству со светлой кухней, снабженной всевозможными предметами хозяйства.

Старушка Агафья Тихоновна в первую минуту даже поверить не могла, чтобы все эти блага были собраны здесь для нее и ее ненаглядной дочурки, и, обойдя хорошенькую квартирку, наивно осведомилась, кто же будет жить с ними вместе.

— Если ты Гришу хочешь сразу к нам перевезти, — озабоченным голосом сказала она, — так это, конечно, хорошо. Почему ему с нами не пожить? Вы с ним оба честные, хорошие, ничего такого себе до брака не дозволите. Но как начальство посмотрит на это? Начальники — тоже народ требовательный, и рассуждать нам с ними не приходится.

При имени молодого Нечаева Варю как будто по сердцу что-то ударило. Он в протекшие часы как-то неимоверно далеко ушел от нее, стал ей почти чужим. Как это сделалось и почему именно так случилось, молодая девушка сама не могла отдать себе отчет… Но это было так, и Варе от этого было и тяжело, и грустно.

— Нет, мама, Гриша с нами жить теперь не будет, — ответила она, не глядя на мать.

— И хорошо, что не будет! Ты у меня умница, все хорошо рассудила и устроила. Нечего людей дразнить, нечего их на грех наводить. Посмотрят со стороны, не поймут, да и худое что-либо подумают, а от осуждения человеку дурно бывает!

Молодая Асенкова только хотела переговорить с матерью относительно обеда, как в наружную дверь постучали, и явившийся управляющий дома привел прислугу, присланную из училища. Она, почтительно раскланявшись, доложила «господам», что нанята самим «дилехтором» и что ей приказано за жалованьем тоже к «дилехтору» являться. Перед «господами» она рассыпалась в уверениях, что всячески будет стараться им угодить, так как ей «самим дилехтором» заявлено, что при первой жалобе барышни или барыни она моментально получит расчет.

Все это повергло старуху Асенкову в неописуемое удивление. Она отпустила новую кухарку на кухню, сказала, чтобы та разобралась там и на рынок идти снарядилась, затем, пройдя в спальню дочери, которая тоже разбиралась на своем роскошном новоселье, передала ей все охватившие ее впечатления.

— Чудное что-то творится, Варюша! — проговорила старушка, покачивая своей уже сильно седеющей головой. — Такое чудное, что и невдомек мне совсем, к чему это и как? Словно мы и заправские господа стали, словно на нас и невесть какая важность напущена!..