«Царское дело» Н.А. Соколова и «Le prince de l'ombre». Книга 1 - [198]
Титульный лист сборника «Расследование цареубийства. Секретные документы». М. 1993
Эта связка внешне кажущегося несоединимым была совершенно ясна для Н.А. Соколова, что видно из чуть более раннего (от 22 апреля 1922 г.) письма его генералу М.К. Дитерихсу:
«[Великий Князь] Николая Николаевич не принял ни меня, ни Жанена. […] Мне был приведен чисто формальный отвод. Жанену […] было указано, что он должен передать всё Гирсу. […]
Гирс – посол в Риме, друг Львова и Ко, т. е. тех людей, которые по заранее существовавшему плану учинили арест Государя, обусловив тем самым Его убийство.
Эти люди образуют здесь тот кадр, который не нынче, так завтра будет представлять большевицкую власть за границей.
Полагаю, что все документы и вещественные доказательства попадут рано или поздно к большевикам»>194.
Всё это, как видим, и сбылось, равно как и то, что ложные известия о «спасении», сопровождавшиеся появлением самозванцев, привели, как и предсказывал Николай Алексеевич, к «расслоению в рядах русских людей», «розни и устранению активности действий Августейших Особ», приведших сначала к замораживанию Монархического проекта, а потом и вовсе к отправке его – за будто бы никчемностью и устарелостью – в отвалы Истории.
«Неизвестность о судьбе Государя, Его Августейшей Семьи и Августейшего Брата Великого Князя Михаила Александровича сыграла гибельную роль в деле монархического движения», – весьма точно сформулировал в своей статье 1924 г. в выходившей в сербском Новом Саде газете «Вера и Верность» Алексей Сергеевич Бехтеев.
«К сожалению, все эти истории, – вспоминал капитан П.П. Булыгин, – несмотря на их дикость, ложились на благодатную почву. Монархисты отказывались верить, что их Император мертв. Соколова, как носителя плохих известий, избегали. Даже когда присутствие Жильяра (или моё) рядом с ним убеждало некоторых людей в его честности, они начинали воображать, что все мы были посланы, чтобы разыграть тщательно разработанный обман, чтобы отвлечь внимание Москвы и дать возможность узникам бежать. Люди говорили намеками, которые предполагали, что Жильяр должен раскрыть тайну и умоляли Соколова сказать лишь одно слово “да”, чтобы сделать их счастливыми».
Настроения эти, как мы убедимся в этом и далее, подогревались многочисленными советскими агентами и завербованными ими русскими эмигрантами.
В Манифесте Великого Князя Кирилла Владимiровича от 31 августа/13 сентября 1924 г., в котором он объявлял себя «императором», без обиняков утверждалось: «Надежда наша, что сохранилась драгоценная жизнь Государя Императора Николая Александровича, или Наследника Цесаревича Алексея Николаевича, или Великого Князя Михаила Александровича, не осуществилась».
Документу, как известно, предшествовали две приводившиеся нами статьи в выходившей в Софии газете правого направления «Русь» (16 и 17 апреля 1924 г.) о том, что Государь и вся Его Семья живы.
После обнародования Манифеста последовали разъяснения позиции со стороны заявившего претензии в различного рода официальных заявлениях.
В официальном обращении «От Государя Императора», подписанном 12/25 октября 1924 г., читаем: «Коль скоро у меня не осталось сомнения в действительной кончине старше Меня стоящих Членов нашего Дома, Я обязан был заступить Их место…»>195
Важным документом является письмо Великого Князя Андрея Владимiровича (брата претендента на Престол) Великому Князю Николаю Николаевичу от 18 сентября/1 октября 1924 г. Интересно, что, аргументируя свою (и брата) позицию, он никак не опирается на выводы следствия Н.А. Соколова, что свидетельствует, на наш взгляд, либо о том, что он не был знаком с выводами расследования, либо на то, что он их недооценивал.
«…Вряд ли, – писал Андрей Владимiрович, – могут существовать основания полагать, что Государь, Наследник и Великий Князь Михаил Александрович находятся в живых. Уже седьмой год пошел с того времени и ни один луч надежды не блеснул, несмотря на все принятые меры. Наоборот, все сведения клонили к подтверждению печальных событий 1918 года.
Великий Князь Кирилл Владимiрович и Князь Владимiр Кириллович со своими помощниками – младороссами
Один из лозунгов выходившего в Париже младоросского официоза (15.10.1931 г.)
Ежели и нет материальных доказательств факта смерти, то, к сожалению, в свою очередь, нет и материальных доказательств противного. Вместе с тем, как в самой России, так и среди эмиграции, убеждение в смерти Государя, Наследника и Великого Князя Михаила Александровича, всё крепло, что и выражается в служении по Ним панихид во всех углах мiрa. Ежели бы у Государыни Императрицы и у всей Семьи были бы основания считать Их всех живыми, то наш общий долг был бы эмиграцию до панихид не доводить. Но против панихид никто не возражал, что лишь укрепляло уверенность, что Государыня Императрица и мы все считаем факт смерти несомненным»>196.
Завершил Великий Князь весьма резким заявлением: «Отрицательное отношение самой Семьи к акту Кирилла – равносильно бунту в самой Семье».
Само появление Манифеста Кирилла Владимiровича сопровождалось новой волной слухов о «чудесном спасении» Царской Семьи, что следовало, в частности, и из официального сообщения «От Канцелярии Блюстителя Государева Престола», подписанного ее управляющим, капитаном II ранга Г.К. Графом:
