Царский выбор - [51]

Царевна захлопывает за собой и Фимой дверь, вынимает из шкафа ларчик, нажимает скрытую пружину, ларчик распахивается.

Ирина(вполголоса).Что с тобой, Евфимия Ивановна? Не заболела ли ты?

Фима(тоже тихо, опустив глаза!).Сон я видела страшный. Хочу его забыть — и не могу. Не отпускает он меня.

Ирина(совсем тихо).Плохо. (Громче)Сны — глупость. Им верить нельзя. Я потом тебя научу, как дурные сны водой смывают. — Пойдем к боярышням, они тебя развеселят.

Ирина и Фима присоединяются к остальным. Ирина подзывает свою служительницу.

Ирина(негромко).Пошли немедля за княгиней Вяземской.

Служительница поспешно выходит.

Помещение, в котором работают швеи и вышивальщицы.

Одна из них — Манка Харитонова.

Анфиса надзирает за работающими.

В дверь просовывается голова молоденькой служанки.

Служанка.Анфиса Герминовна!

Анфиса выходит.

За дверью.

Служанка(шепотом).Ирина Михайловна послала за княгиней Вяземской.

Анфиса(просияв).А мне-то что за дело? Я у царевен больше не служу. — Если хочешь, можешь доложить боярыне Годуновой.

Служанка и Годунова.

Служанка(несколько неуверенно).Анфиса

Герминовна послала меня доложить, что царевна Ирина за княгиней Вяземской послала.

Годунова(очень довольная).Ничего не понимаю. Кто послал? Кого послал? Куда послал? И причем тут я? — У меня дел невпроворот, свадьба царская готовится, а тут какие-то глупости приходится выслушивать.

3. Андрей идет по залитой солнцем Москве

Он закидывает голову в бездонное чистое зимнее небо. Ему жарко. Он срывает рукавицы, засовывает их за пояс. Он поднимает к небу руки, словно творя безмолвный благодарственный гимн. Андрей ускоряет шаг, начинает двигаться большими прыжками, словно летя над землей. На его лице выражение изумления и восторга. Он снимает шапку, чтобы остудить голову, встряхивает волосами. Затем снова надевает шапку и продолжает свое движение.

4. Княгиня Вяземская в сопровождении двух прислужниц торопливо идет переходами теремного дворца

У Ирины.

Княгиня Вяземская и Ирина.

Ирина.Красавица наша дурной сон видела. И не

в нем дело, а в том, что она от него в себя прийти не может. — Первые дни она сияла от радости, а теперь ее как подменили.

Вяземская(тяжело).Значит, началось.

Ирина.Делать что?

Вяземская.А что ты сделать можешь?

Ирина.Ничего. Я знаю, что я ничего не могу. — У меня жениха отняли. У меня на глазах родную мать убили.

Вяземская(со слезами).Аринушка, не надо, не держи такого на сердце. Твоя мать своей смертью умерла.

Ирина.За всю жизнь ни разу не болела, а тут взяла — да и умерла.

Вяземская.От горя умерла, от тоски по мужу, по государю нашему.

Ирина.Так уж она его любила? И так уж он ее любил? Здесь никогда ни у кого счастья не было, Анна Васильевна, ни у кого никогда.

Вяземская(махнув рукой).А где оно есть? Вот Карла аглицкий, небось, почитал себя счастливым, а что с ним сталось? Жена его с детьми теперь по чужим дворам подаяния просит. — Он ведь твоему королевичу близкая родня.

Ирина(мертвым голосом).Знаю. Двоюродный брат.

Вяземская(берет ее за плечо).Ну вот что, Аринушка. Там у этих Всеволожских наверняка есть с собой нянька какая-нибудь или служанка верная.

Ирина.Есть какая-то старуха, кажется, нянька ее.

Вяземская.Ну вот, надо ее взять сюда. Пусть постель перетряхнет, по углам поищет. Хорошо порог покропить святой водой, и вообще, где только можно. А главное, чтобы в спальне ее ночевала. А насколько этого хватит — не знаю.

Ирина.Хорошо еще царь твою внучку не выбрал.

Вяземская.Бог миловал. — Сейчас ведь все бояре, что супротив Морозова, как с цепи сорвались. Ни

о чем другом ни думать, ни говорить не могут — только о том, как они его хотя бы потеснят для начала, а потом и вовсе скинут. Неужели он так глуп, что сам об этом не догадывается?

Ирина.А девица эта такая кроткая, добрая, прямо блаженная. И брат у нее вроде бы такой же — тихий, богомольный.

Вяземская.Да, все такие поначалу. Твои дядья Стрешневы тоже были когда-то тихие и богомольные. А теперь от них такое можно услышать!

Ирина.И что же они говорят?

Вяземская.Да ничего, не надо об этом.

Ирина.Нет уж, говори, коли начала, не томи душу.

Вяземская приближается к ней вплотную и говорит шепотом.

Вяземская.Ты ведь знаешь, Аринушка, что во всем крещеном мире законы прописаны: кому и как престол царский наследовать, аж до двадцатого колена. А у нас никаких на то законов нет, у нас царем может стать тот, кто раньше других проснется, да громче крикнет. — И вот говорит мне однажды дядя твой Алексей Лукьянович, что нигде ведь не сказано, что дочери не должны наследовать. А государь наш, хоть и молод и здоров, но, как и все, под Богом ходит, а братьев у него нет. — Зато племянница моя, говорит, Ирина Михайловна, до того мудрая, что ежели с государем что случится, то я, говорит, ничего не побоюсь — ничего не пожалею, чтобы ее воцарить ради блага земли русской.

Ирина(испуганно).Мне этого не надо! Я брату смерти не желаю. Я Бога боюсь.

Вяземская.Хорошо делаешь. Потому что, ежели такое случится, то Стрешневы захотят одного, другие — другого. А князья Голицыны, между прочим, еще не забыли, что из Рюриковичей они — старшие. И тогда такая смута начнется, такое море прольется русской крови, что поляки по нему не то что до Москвы, а до Нижнего доплывут.