Царские игры - [2]
Врата храма бесшумно отворились и сани с монахами неспешно растворились во мгле. Внутри все заволокло дымкой – тусклого света лампад едва хватало, чтобы различить контуры тел. Через несколько минут глаза привыкнут и удастся разглядеть внутренности. Процессия находилась в небольшом зале, пустом, непримечательном. Стены выскоблены до белизны, на гвоздиках висят куцые медные жирнички, напротив входа углем нарисован незатейливый крест.
Монахи развязали сани. Под шкурами лежали подобранные странники. Мужчины размеренно, с удивляющим спокойствием, – будто по три раза на дню находят чужаков – переложили изувеченные тела на носилки, отнесли в молитвенную залу и аккуратно опустили перед алтарем. Из другой двери, ведущей в обедню, вышли двое.
Калит жил в монастыре не больше двадцати лет. Многие монахи провели здесь всю сознательную жизнь – он же пришел, будучи зрелым, перенесшим многие тяготы жизни, мужчиной. Тайрин появился в Элхои совсем недавно – с момента его пострига не прошло и одного круга времен. Старый монах подал знак – на алтаре зажгли фимиам. Молодой послушник, шепча молитвы, обходил по кругу тела, из узкогорлого кувшина тонкой струйкой стекал елей – на лоб, шею, живот, запястья и стопы. Подобранные напоминали мертвецов. Молодой в кровоподтеках, от мизинца левой руки через плечо по животу спускалась и исчезала у правой пятки иссиня-черная трещина. На голову одет обруч с лазуритом – так вдавлен в кожу, что снять можно лишь распилив голову. Который постарше – лыс, одноглаз, на некогда мощной, а теперь посиневшей и разбитой груди расползлась от раны паутина черных шрамов. Ноги переломаны в трех местах, тело в ссадинах – будто конь тащил волоком по буеракам и оврагам.
Тайрин окончил помазание и присоединился к остальной группе. Калит склонился над телами, вознёс молитвы Высшему. Кисти в руках старца плавно вырисовывали в воздухе таинственные знаки. Алтарь засветился, с умывальни истекал свет, волнами захлестывал каменный пол, вплотную подбирался к увечным. Прозрачные лучики перекинулись на елей, тела впитали легко, как иссохшая губка всасывает воду. Кожа потеплела, синева блёкла, кровоподтеки рассасывались. В жилах восстанавливала свой ток кровь, под кожей засветились кости, напитываемые благодатным светом.
Старец, продолжая шептать псалмы, подозвал молодого послушника. Тот, благоговея, с трепетом поднес берестяной ковш. Руки дрожали – Тайрин боялся ненароком расплескать освященную воду из медной умывальни. Окуная пучок иссопа, аккуратно стряхивал драгоценные капли на мертвых – от лба до паха и по линии груди – справа налево.
Стройный молитвенный гул храмовой залы нарушили хрипы и всхлипы. Калит отложил кисти и прислонил ладони к телам. Несмотря на почтенный возраст, пальцы все также чутко ощущали жизненные линии тел. У каждого грудная клетка медленно поднималась – и судорожно сокращалась, выбрасывая пропитанный фимиамом воздух. Сердца бились слабо, нестройно, разум не приходил в сознание, но мужчины ожили, хотя и стояли на грани небытия.
Старец поднялся с колен. Монахи, не прерывая песнопений, также спокойно и стройно подняли тела и унесли в верхние комнаты.
Сезон морозов остался позади. Духи тепла просыпались, наливались новой силой и огненный небесный круг разгорался, дни теплели, птицы запели радостные песни. Снег сошел, только вековые ледники стояли угрюмо, сохраняя драгоценный холод. Монастырь Элхои преобразился. Гигантская снежная стена растаяла, обнажив дремавшие внутри кедры. Домики из циновок держались, по стенам поползли слабенькие росточки вьюнков, местами покрылись скудной зеленью. Шерстяные чии с дупел убрали, молитвенники раз в восемь дней вычищали, выскабливали жилища добела – дабы огромная живительная сила этих корявых горных деревьев, – уже позеленевших, с набухшими почками, – не исцелила свою незарастаемую рану.
Льдяная корка, покрывавшая монастырь, стаяла и блеск замерзшей воды сменился сияющей солнечной дымкой. Из-за марева здание на вид будто колыхалось в воздухе, походило на мираж, какой нередко можно встретить в жарких пустынях Манохи.
Авенир ощущал себя тухлой рыбой. Тело за месяц небытия исхудало, от мышц не осталось и следа. Кожа бледная, изголодавшаяся по солнцу. Дышалось трудно – ослабевшая диафрагма с трудом раздвигала легкие, те едва впитывали воздух. Это был пятый раз, когда выживший акудник приходил в себя. Первые два пробуждения длились несколько секунд, сопровождались неимоверной болью. Суставы выламывало, голову зажимало кузничными клещами, каждый вздох сопровождали тяжелейшие корчи. В этот раз юноша просто лежал, не ощущая боли, не чувствуя и легкого ветерка, колыхавшего пламя священных лампад. Подумал, что уже все – умер, но, прислушавшись, уловил тихий звук собственного дыхания – а мары то не дышат, значит живой.
В дверь бесшумно вошел монах. Вытянутое лицо, длинная седая борода. В зеленых глазах играют молодые огоньки. От старца веяло отеческим теплом и Авенир почувствовал, как сердце наполняет покоем, что-то знакомое и невероятно желанное окатывает душу, заставляет ее согреться, раскрыться, пробуждает благодарность и детскую наивную радость…
Юный волхв Авенир сбегает из Академии магии, подчинившись забытому всеми неведомому божеству. Доверившийся внутреннему голосу, истязаемый сомнениями и страхами, юноша направляется в Веллоэнс – легендарное Царство. Встретив единомышленников, он отправляется в далекий путь в поисках своего предназначения. В дороге молодой волхв узнает, что является частью древнего пророчества, рекущего о временах великой скорби для всего живущего.
Волею судьбы Раснодри Солдроу вынужден примерить на себя личину танга, древнего борца с монстрами, презираемого всеми. Он вынужден самостоятельно постигать мастерство своего нового ремесла, ибо тангов уже давно никто не видел. И хоть в их отсутствие все научились бороться с монстрами подручными средствами, необходимости в тангах никто не отменял. Цепь случайностей проводит Раснодри сквозь опасные приключения, заставляет добыть древний магический артефакт, убить могущественного монстра, побывать в потустороннем мире и защитить столицу Давурской Империи от армии оживших мертвецов.
На что способен простой парень с Земли, оказавшись в другом мире, погрязшем в древней, кажущейся нескончаемой войне? Отважится ли он на борьбу ради спасения мироздания или отступит, понимая, что мал и ничтожен в этом огромном мире?
Двенадцать принцесс страдают от таинственного — и абсолютно глупого — проклятия. Любой, кто положит ему конец, получит награду. Ревека — умная, но недостаточно почтительная ученица знахаря, тоже хочет получить вознаграждение. Но её расследования раскрывают глубинные тайны и ставят девочку перед непростым выбором: сможет ли она разрушить заклятие, если опасности подвергается её собственная душа?
Фрэнк сын богатого торговца. Он рожден в мире, который не знает пороха и еще помнит отголоски древней магии. Давно отгремели великие войны, и теперь такие разные разумные расы пытаются жить в мире. Ему унаследовавшему огромное состояние, нет нужды бороться за хлеб, и даже свое место под солнцем. Он молод, многое знает и трезво смотрит на мир. Он уже не верит в чудеса, а старые мудрые маги кажутся ему лишь очередной уловкой власти. Только логика, причинно следственные связи, прибыли и выгода правят миром и стоят выше и холодной гордости эльфов, и доблести рыцарей, и веры кардиналов.
После череды загадочных событий четырнадцатилетний Глеб попадает во Внутренний мир — место, где до сих пор существует магия, а наделенные сверхчеловеческой силой рыцари бороздят просторы королевств. Появление гостя не проходит незамеченным: мальчика принимают за посредника — легендарного посланника, отвечающего за связь между мирами. Со времен последнего посредника минуло более тысячи лет, и Глеб — первый человек, которому удалось попасть во Внутренний мир. И все бы ничего, вот только по преданию, посредник еще и наделен огромной магической силой… Так ли прост главный герой? Проснутся ли в подростке приписываемые ему магические навыки, и что он будет делать, когда окажется втянут в придворные и межгосударственные разборки? В любом случае, нужно торопиться — враги не сидят на месте, а между королевствами бушует беспощадная война, грозящая уничтожить все сущее, и лишь авторитету посредника и его силе по плечу остановить неумолимо надвигающуюся катастрофу.