Царская тень - [12]

Хайле Селассие слышит осторожное покашливание из коридора. По другую сторону запертой двери его советники начинают проявлять нетерпение, они ждут, когда он их позовет.

Начинай, говорит он адъютанту.

Адъютант вставляет катушку в проектор. Хайле Селассие слышит потрескивание прокручивающейся пленки и шипение электрического тока, змеей ползущего по проектору. Вскоре комната погружается в серый туман, и он медленно моргает, когда черный экран начинает хрипеть за белыми пятнышками, потом на нем появляются цифры.

Он подается вперед, сжимает руки в кулаки и смотрит. Не упускает ни одной детали. Он видит извергающиеся струи водопада Тсиссат и холмы Гондэра. Он видит карту и ожившую белую линию, повторяющую очертания Нила, ползущую мимо суданских женщин, вброд пересекающих великую реку; мимо египетских рабочих, сооружающих плотину; линия выходит из Эфиопии и исчезает совсем. Потом он видит высокие линии Нью-Йорка и группу американцев за столом, над которым из стены торчат два больших бивня. Он останавливает взгляд на бивнях.

Репортаж сообщает о его коронации, и он видит себя. Хайле Селассие помнит это мгновение. Он был горд. Был готов к тому, что его ждало. Хайле Селассие видит себя молодым, вот он салютует герцогу Глостерскому, выходящему из вагона. За герцогом идут высокопоставленные почетные иностранные гости, приехавшие на церемонию превращения раса Тэфэри Мэконнына[15] в императора Хайле Селассие.

Потом ведущий перескакивает через несколько лет, и он снова в 1935 году, видит Бенито Муссолини: узкоглазого, с выступающей челюстью. А вот и его солдаты — многочисленные, как муравьи. Они садятся на громадный корабль. А вот Бенито на белом коне перед статуей Юлия Цезаря.

Встык идут кадры с возмужавшим и помрачневшим Хайле Селассие в его кабинете; он сидит, сложив руки, когда он кивает и смотрит мимо камеры, в его глазах таится тихий страх. Кто тогда говорил с ним? Какой вопрос заставил его отвернуться вот так?

Мы здесь. Мы здесь, шепчет он, потом придумывает формулу получше: я здесь.

Еще раз, говорит он. Переставь проектор поближе к стене.

Он хочет, чтобы изображения проецировались на три стены. Он хочет, чтобы они двигались справа и слева от него, стереоскопически. Он хочет стать частью этого раскалывающегося мира. Он хочет устремлять взгляд в центр, пока периферия не заскочит по его велению в середину. Он хочет научиться противостоять хаосу и сохранять спокойствие, пока мир не вернет себя в прежнее состояние.

Адъютант ставит катушку еще раз.

Император закрывает глаза и слушает потрескивание целлулоида по металлу. Он понимает, каковы составные части этой надвигающейся войны. Он может разобрать ее и проанализировать каждый гнилой сегмент имперской мечты Муссолини. Он видит отдельные части, но не может осознать целого. Он не понимает, что еще может сделать.

Ваше величество? Пленка закончилась. Поставить еще раз?

Он кивает, потому что не верит своему голосу. Он чуть отодвигает назад свой стул, открывает глаза и позволяет изображениям прийти в столкновение.

Еще раз, ваше величество?

Император не может ответить. Он может только сидеть в этой темной комнате и моргать, пытаясь вернуть мир в фокус.

Глава 5

Хирут делает передышку — она просеивает тефф[16] на веранде. Кидане и Берхе у конюшни за углом, вне ее поля зрения. Они разговаривают непринужденным дружеским тоном, даже не догадываясь о том, что закопано под поленницей в двух шагах от них. Она спрятала там украденное несколько недель назад и после этого была все время начеку, она так остро ощущала присутствие Астер и Кидане, когда те выходили из дома во двор, что даже стала спрашивать себя, а не чувствуют ли они, что она сидит у них на закорках, поворачивает голову, когда поворачивают головы они, залезает им в глотки, желая услышать самый первый намек на то, что ее раскрыли: резкий вдох, неожиданный хруст в шейных позвонках. Голоса двух мужчин доносятся до нее. Потом они появляются в воротах, держа обеими руками за концы длинный холщовый мешок, на котором лежат две новые винтовки. Они собираются доставить дополнительное оружие в новое войско Кидане — молодым рекрутам, которых он готовит к еще не начавшейся войне. Хирут наклоняет голову и, облегченно вздохнув, продолжает просеивать тефф.

Она встряхивает миску, наполненную зерном, и ветер уносит обсевки. Ее глаза следят за движениями рук — вниз-вверх. Ее сердце замедляется до ровного ритма. Все звуки мира стихают до своей нормальной жужжащей умиротворенности. Она снова настолько погружена в свою работу, что не сразу замечает Астер в окне: та внимательно смотрит на нее, ее глаза двигаются вместе с глазами Хирут, фиксируют, как девушка смотрит на конюшню, как наклоняется в ту сторону. И только когда Хирут слышит стук-стук-стук, она испуганно поворачивается и видит женщину, которая стоит, прижав руку к стеклу, словно собирается раздробить его в кулаке.

Позднее она истолкует этот импульс как инстинктивное желание спастись бегством: Хирут оставляет тефф, встает. Ее уже трясет, ее тело реагирует на те слова, которые еще только формируются. Астер выходит из дома и становится рядом с ней, прослеживает направление ее взгляда. Астер сходит с веранды, останавливается, чтобы повернуться и посмотреть на Хирут, потом поворачивается к конюшне. Хирут смотрит на спину Астер, на ее сжатые в кулаки руки, висящие по бокам. Они обе стоят так одна за другой лицом к конюшне, наконец Астер делает один шаг вперед, другой, а Хирут идет следом, ее ведет страх, который сильнее ужаса, пытающегося ее остановить.