Царская охота - [61]

Она уже готовилась ко сну. Окна ее спальни выходили во внутренний дворик и раскинувшийся за ним парк, весьма живописный, особенно, когда он был заполнен цветущими растениями, поэтому Филиппа не могла видеть наше возвращение.

Она сидела за туалетным столиком в одной ночной сорочке, которая в свете свечи выглядела полупрозрачной, а ее служанка, Марго, кажется, расчесывала распущенные блестящие локоны.

– Вон, – коротко бросил я вскрикнувшей служанке, которую мой приход немного напугал. Девушка сделал книксен и выскочила из спальни, прикрыв за собой дверь. – Вonjour, mа cher ami, – тихо проговорил я, подпирая спиной дверной косяк. – Я соскучился.

– Я тоже, – она встала и подошла ко мне, запрокинув голову, провела ладонью по щеке. – Я так за тебя боялась, – прошептала Филиппа, а я уткнулся носом в ее макушку, вдыхая такой родной запах. Как же это здорово возвращаться туда, где тебя ждут и боятся, что ты не вернешься.

Глава 16

Я лежал и перебирал волосы на головке Филиппы, которую она пристроила мне на грудь.

– Ты не сердишься? – спросила она, не поднимая головы, водя пальчиком по обнаженному животу, отчего мышцы начинали сокращаться. Похоже ей нравилась эта реакция, поскольку она даже не думала о том, чтобы прекратить.

– На что? – я разглядывал потолок, думая о том, что скоро утро и нужно будет вставать, чтобы начинать новый день, которые все больше и больше напоминали мне какие-то гонки по вертикали. Одно неверное движение и полетишь вниз со стены, на которой тебя держит только скорость.

– На то, что я составила при помощи графа Шереметьева и доктора Бидлоо проект приказа про повивальных бабок? – она снова провела пальцем по животу, но на этот раз как-то по-особенному и мое тело покрылось мурашками. Щекотно, черт подери.

– Нет, – я пропустил упругий локон между пальцами. – Если я найду его приемлемым, то пущу в дело. Это даже хорошо, что ты начала вникать в такие аспекты жизни страны. Вот только – не слишком жесткие условия? – я хмыкнул, услышав возмущенное фырканье.

– Для чего? Чтобы официально внесенных в петровский реестр повитух в количестве пятидесяти трех женщин проверить на знания и выдать им бумагу, чтобы они сами смогли обучать следующих? – она села, и копна темных волос накрыла ее тело плащом, скрыв от моего похотливого взгляда.

– Так мало? – я удивился настолько, что тут же сосредоточился на разговоре, заставив разгорающееся возбуждение пока спрятаться куда подальше. – А почему так мало?

– За Уралом не считали, а до Урала вот так, – Филиппа нахмурилась. – Бидлоо сказал, что, скорее всего, больше, но те не берут денег за услуги и оплата идет по типу «сколько не жалко», поэтому им удалось укрыться. Император Петр, твой дед велел создать этот реестр для того, чтобы можно было отследить, кто из них умерщвляет младенцев…

– Что? – я тупо смотрел на нее, пытаясь понять, она сейчас шутит, или…

– А ты не знаешь? – Филиппа задумалась. – В 1710 году твой дед издал последовательно несколько указов. Он велел открыть гошпитали при церквях, ты только расширил это поле деятельности, а вообще необходимо провести ревизию и выявить, в чем нуждаются эти госпитали…

– Сколько их? – невольно вырвалось у меня.

– В 1715 году, когда мы с тобой родились, было уже пятьсот четыре. Сколько сейчас – не знаю, – Филиппа снова нахмурилась. Видно было, что она конкретно заинтересовалась этой темой. – Знаешь, я подняла все указы и доклады того времени, это было грандиозно задумано и сейчас медицина стала бы лучшей во всем мире, если бы эту задумку не перестали развивать дальше. Такое ощущение, что ее просто бросили.

– Это было весьма характерно для моего деда, – процедил я сквозь стиснутые зубы. – Бросать очень хорошие начинания на середине пути. Как они выживают? Кто их финансирует?

– О, а вот здесь тоже твой дед постарался сделать так, чтобы даже после того, как он перестал заниматься гошпиталями, они не развалились на части. В общем, финансирование состоит из трех частей. Во-первых, десятую часть пожертвований те церкви, у которых основаны гошпитали, отдают на их содержание, во-вторых, весь венечный сбор идет туда, ни копейки казна себе не забирает, он прямиком из церковной казны идет в гошпитали, и, в-третьих… – Филиппа закусила губу. – Ты знал, что каждый, у кого идет повышение звания обязан выплачивать по сто рублей на содержание гошпиталей? – я медленно покачал головой. – Причем, это сначала касалось только духовенства, а потом вообще всех. Ну и все имения, кои остались от раскольников идут на содержание этих гошпиталей. До 1718 года все шло хорошо, а потом начались неприятности, – Филиппа задумчиво протянула руку и снова провела пальчиком по моему животу, наблюдая за сокращением мышц.

– Почему я этого не знал? – я заложил руки за голову и снова начал смотреть на потолок.

– Потому что думал, что все совсем плохо, – Филиппа пожала плечами. – Но это не так.

– А почему я так думал? – я ведь действительно думал, что в российской медицине все просто ужасно… неужели я ошибся и еще можно перехватить то, что начал и по привычке бросил дед, но что уже дало, как оказалось неплохие всходы и даже кое-где плоды.