Царица Армянская - [16]

Один из них вдруг выкрикнул:

— О богоравная царица, не отдай нас нашим мучителям на истязание!..

Юноши-армяне ярко раскрасили свои полуобнаженные тела. Идущие впереди царской процессии дворцовые рабы несли медные и глиняные подносы с огнем для храма Мажан-Арамазда. Встречный люд, примыкая к шествию, громко приветствовал свою царицу.

— Слава светоносной царице нашей!.. Слава!..

И каждый считал за долг и за счастье прикоснуться губами к полам ее развевающихся одежд. Девушки и парни поспешно надевали на ноги цепи, как бы спасаясь от недоброго глаза и от беды, когда будут проходить мост через пропасть, называемую адовой. Царица время от времени снимала с себя то одно, то другое из украшений и одаривала девушек, тянущихся к ней с восторгом и поклонением.

— Иди, дочь моя, — говорила она при этом, — припади к священным стопам Мажан-Арамазда!

Все, кто получал маленькие подарки царицы, чувствовали себя очень счастливыми. Веселыми были все сопровождавшие царицу, от мала до велика.

Таги-Усак, опередив царицу, задолго до нее был в храме Мажан-Арамазда и коленопреклоненно молился перед алтарем. Откуда-то сверху пробивался узкий луч света и падал прямо на каменный лик великого бога, делая его до ужаса грозным, словно бы ожившим.

— О, Мажан-Арамазд, всесильный и справедливый, вырви из моего сердца черный источник греха! Сделай так, чтоб я стал для Мари-Луйс глыбой льда, нежеланным и чужим! О единственный и всемогущий бог наш, сжалься надо мной, будь милосердным!..

Шум на улицах все усиливался. Горожане выносили из дома навстречу царскому шествию сухофрукты, сладкие напитки, пиво и наперебой стремились угостить и царицу и ее свиту.

Улицы города чисто выметены и политы. На крышах домов выставлены изображения разных идолищ-богов. «О пресвятая Эпит-Анаит, — думала про себя Мари-Луйс, — какое множество богов у народа Хайасы! Зачем их столько?»

Как заноза сидела эта боль в сердце царицы. Бог Митра, Шант, Лелван, богиня Нуар и сколько еще других!.. «Кто ты, Шант, откуда ведешься? И за что я должна почитать тебя богом?.. Легко сказать: поклоняйтесь только одному богу. А как свершить небывалое?..» Хорошо, если бы Мажан-Арамазд в подтверждение своей великой силы сам бы сотворил такое, что всех убедило бы в его могуществе, чтобы все поверили в него, все те, кто не верит ей, Мари-Луйс…

Процессия подошла к храму Мажан-Арамазда. Сотни жрецов встречали царицу, воскуряя ладан.

Мари-Луйс не поспешила к ним навстречу. Мрачный взгляд ее черных глаз говорил не столько об усталости, сколько о досаде и недовольстве. Она словно бы вызывала на поединок и сонм богов, и весь мир. В ее длинных черных ресницах сверкали иссиня-белые белки. Цвета вороньего крыла волосы, разделенные на прямой пробор, были заплетены и уложены в высокую прическу. На губах блуждала загадочная улыбка. Округлые плечи оголены, шея высокая, и кожа такая тонкая и прозрачная, что кажется, выпей Мари-Луйс глоток воды, будет видно, как он пройдет по гортани.

Внешне царица выглядела в этот день достаточно ровной и спокойной, как Евфрат в Тегарамской долине, но душа ее бушевала. Не давали покоя все те же волнения, все тот же внутренний голос. «В душе всякого смертного противоборствуют и вера и неверие, и все это болит, как рана», — думала Мари-Луйс. Видно, потому она и жила как бы двумя жизнями, враждующими одна с другою. И примирить их, эти две ее жизни, может только могила.

Великий жрец Хайасы Арванд Бихуни, а за ним и другие жрецы, почтительно кланяясь, приблизились к царице. Дочери властителя Нерика с отвращением отпрянули. Омерзителен был им вид жреца, иссохшего и словно бы змеиной кожей обтянутого. Такое впечатление производила пятнистость кожи лица — темные точки среди серебрящейся щетины. Мари-Луйс сумела скрыть свое отвращение.

— Подойди, великий жрец Арванд Бихуни. Не лишай меня твоего приветствия и себя возможности поклониться своей царице.

Великий жрец, подобрав полы своего хитона, низко склонился перед Мари-Луйс. Приблизились и хеттские жрецы. От армян они почти ничем не отличались.

После длинных приветственных речений Арванд Бихуни торжественно возгласил:

— Бог Нерика Шант доволен, что ты прибыла к нему на поклонение, великая царица наша! Золотом осенило солнце рождение сегодняшнего утра!..

Царица в упор посмотрела ему в глаза:

— А я вовсе не к Шанту, а к единственному и неколебимому богу Мажан-Арамазду прибыла на поклонение, о великий жрец Хайасы! Разве тебе это неизвестно?

Армянские и хеттские жрецы еще ниже опустили головы. Никто не предполагал, что будет свидетелем такого упорства царицы.

— Что делают в нашем городе хетты, досточтимый Арванд Бихуни? — спросила Мари-Луйс.

— Они паломники, великая царица. Это давний обычай. Соседи-хетты исстари приходят с великими дарами в Нерик поклониться нашему общему покровителю богу Шанту. Так заведено.

Из хеттов вышел вперед один из жрецов и, отбивая земные поклоны, сказал:

— Я великий жрец Верхней земли хеттов Кама Вараш, из рода возлюбленного богами солнцеподобного нашего царя Мурсилиса!..

— Однако что вы, хетты, потеряли и что ищете в Нерике? — прервала его царица.