Царица Армянская - [17]

— Бог Нерика Шант очень почитается хеттами, прекрасная царица. Мы прибыли к нему с жертвоприношениями. Он ведь прежде был только нашим богом, а уж потом и вы, армяне, стали ему поклоняться.

Царица подняла свой жезл.

— Может, скажете, что и этот Нерик некогда был вашим?! А?..

— Такого у нас на уме нет, волею богов прекрасная царица! Утверждать эдакое было бы греховно. А грехи ведь караются богами…

Мари-Луйс сочла излишним вести дальнейший разговор при всей людской толпе. И Арванд Бихуни взглядом молил ее о том же. Хетты прибыли со щедрыми дарами, и ему не хотелось их обижать.

Царица первой подошла к распахнутым вратам храма. Арванд Бихуни молча снес эту дерзость. По извечной традиции, при свершении ритуальных обрядов первыми в храм ступали только жрецы. Никто, даже цари, не имел права нарушать этот обычай. Мари-Луйс пока единственная, кто отважился на подобное. Да простится ей!..

Сейчас у царицы был такой вид, словно она идет на охоту в камышиные заросли на Евфрате и верит в удачный ее исход. Однако, первой переступив порог двери, она дождалась, пока с ней поравняется Арванд Бихуни.

— Хетты собираются принести жертву богу Шанту? — спросила она.

— Да, великая царица. Именно затем они и прибыли к нам в Нерик.

Мари-Луйс не взглянула на него.

— Что бы нас ни ожидало впереди, Арванд Бихуни, мы не должны забывать, что страна армян никому и ничем не обязана. Мы сами себе хозяева. Вся наша жизнь — это солнце, этот храм, наши познания, все, что мы имеем, — от нашей родной земли. И нам надлежит оберегать от бед нашу землю, наш народ! Тебе понятно?..

— Понятно, — прохрипел в ответ Арванд Бихуни.

Грудь у него была узкая, впалая, живот вздутый, рот беззубый, веки воспаленные.

В числе паломников был и Таги-Усак. Своей красотой и стройностью он резко выделялся среди всех. Глядя на него, Мари-Луйс негодовала и сама на себя и на всех богов: ну почему, почему так сильно в ней чувство любви, под гнетом которого она задыхается?! Почему?..

В покои свои вернулась поздно. Поинтересовалась, нет ли известий от людей, посланных в страну хеттов. Сказали, что нет.

Тяжкие думы навалились на нее.

* * *

Ночь обволокла молчанием крепостные башни Нерика. Рассекая тьму, Таги-Усак пробирался к дому медника Миная. Узкие улочки пустовали. В небо над высокими стенами домов уже взвивалась перекличка петухов, провозвестников рассвета. Таги-Усак чувствовал себя усталым. Почти всю ночь он, как в дурмане, простоял на коленях перед алтарем среди молящихся жрецов.

Он вдруг увидел распушенную, словно клушка, жрицу, которую приметил еще накануне в толпе перед храмом.

— Доброе утро! — поклонился Таги-Усак, приложив одну руку ко лбу, другую к груди.

— Да будет оно незлым! — процедила жрица. — Слышу зов крови, птичьи крики.

— Каркаешь устами лживого бога?

Она горячо дохнула ему в лицо:

— Иди в храм бога Шанта, глупый Там много хеттских паломниц, может, выберешь какую. А то вперился оком в царицу и ничего больше не видишь. А кровь, ведь она…

Таги-Усак, обозленный, чуть не плюнул в ее маленькие глазки. Но в них была смешинка и откровенный призыв. Он только махнул рукой и пошел дальше.

Дом медника тоже был с башней. На куполе ее сидел черный ворон, но Таги-Усак не придал этому никакого значения. Сбежал по ступенькам глубоко, словно в колодец, и постучал в калитку. Открыла ему Нуар. И это очень удивило Таги-Усака:

— Выходит, ты вернулась, Нуар?

— Выходит, так, — не без раздражения ответила она. — Тебе, конечно, желательнее, чтобы меня не было. Но зачем мне там оставаться?

— Престолонаследник ведь, говорят, выдал тебя замуж?..

— Да, выдал.

А ты сбежала?..

— В первую же ночь после бракосочетания. Муж мой утонул в море Наири. Цовинар его забрала. Она людоедка, эта богиня.

— И ты, я вижу, не скорбишь?..

— О чем скорбеть? Что дыхание рыбака не смешалось с моим? — зло бросила Нуар. — А тебя что привело в наш дом в этакую пору? Вором пришел?

Таги-Усак вскипел:

— Что у вас тут есть дорогого? Что воровать-то?

— Сердце есть! — Нуар повела обнаженными плечами. — Может, споешь мне?..

— Отец дома?

— И что с того? Звуки меди меня давно уже оглушили. Я хочу слышать твое пение.

— Многого хочешь! — сказал Таги-Усак. — Престолонаследник тебе, наверно, уже пел?..

— Не поминай всуе возлюбленного богами! — строго остановила его Нуар. — Престолонаследник Каранни — бог. И все мы — рабы его! Тебе это не нравится?..

От светильника на дубовые столбы падали слабые лучи света. И под этими лучами сидел Минай. Плечи медника сотрясались от смеха. А гость его — Арбок Перч — не смеялся. «Неужто этот черный бык домогается Нуар?» — недобро подумал Таги-Усак, кланяясь хозяину дома и его гостю.

— Бог в помощь!

— Бог и тебе в помощь, посланец звезд! — ответил медник Минай. — Благодарю, что удостоил чести своим посещением. Присаживайся вот рядом с Арбок Перчем. Двое нас было, теперь, волею богов, посидим втроем. Угощайся.

Медник давно закончил работу, и, видно, разговор у них с Арбок Перчем шел важный. Встречая этого свободного воина, возглавляющего теперь полк личной охраны царицы, Таги-Усак испытывал чувство неприязни, хотя никакой особой причины к этому не видел.