Царевны - [4]
— Для светлости личико бы подбелила да румянца бы подбавила… — попытала уговорить мама. — Бровки бы подсурмила…
— Не люблю я этого. Будет того, что ты мне утром на лицо навела.
Вышла царевна с мамой в сени светлые, просторные. Сенные девушки с лавок повскакали, длинным рядом выстроились. Впереди них карлицы в лазоревых душегреях стали, дурки, шутихи вперед протиснулись. Все, кроме Фе-досьюшкиных двух боярышен-подружек и ее собственных сенных девушек, на месте остались, а ее, царевнины, парами степенно к дверям тронулись. Впереди них стольники, дети боярские, подростки лет десяти — двенадцати, двери отворять заспешили.
Кабы своя воля у Федосьюшки, в миг единый она бы у царицы была. Да разве сговоришь с мамой?
Дарья Силишна, как только в сени выйдет, такую важность на себя напустит, что ногами еле переступает.
Шестой Алексеевны мама! Птица, коли разобраться, не велика, а глянут сенные девушки на Дарью Силишну и так же низко ей, как боярыням при старших больших царевнах, кланяются.
Идет Дарья Силишна, голову в кике золотой назад откинула, глазами словно ни на что и не глядит, а все видит.
— Ширинку повыше подыми! Вошвой пол заметаешь. Да не торопись, государыня царевна, — шепотком говорит мама. — Дай время стольникам двери-то распахнуть.
Бегут впереди стольники в голубых с серебром кафтанах, бегут вдоль сеней просторных, светлых, где праздниками царевны хороводы водят да на качелях качаются, распахивают двери расписные, взбегают на лесенки с точеными перильцами, переходами и переходцами выводят Федосьюшку с мамой, с боярышнями и сенными девушками в сени царицыны.
>> Сени теремов
Тесно в государыниных сенях. Девушки сенные, словно пичуги на веточке, рядышком по стенкам стоят, верховые царицыны боярыни важные, в тяжелых нарядах, от жары разомлевшие, по лавкам сидят. Заснули бы с жары и духоты, если бы не карлицы, дурки, арапки, калмычки, да шутихи — утехи вседневные.
Маринке, главной шутихе, новой меди на шумихи к красной кике выдали. Мечется Маринка по сеням, шумихами звон подымает. Подбежит то к тому, то к другому. Под самым носом важной боярыни пальцами щелкнула. Вздрогнула боярыня, а Маринка уже на другом конце штуки строит. А вот и с самой Маринкой штуку состроили. Карлица Пелагейка злющая ей подножку подставила. Грохнулась на землю Маринка, кика с шумихами в сторону отлетела. Захохотали боярыни, боярышни, девушки сенные. Поднялась шутиха, кику схватила и бросилась за Пелагейкой, Пелагейка от нее, Маринка за ней. Обе визжат. Царевну Федосьюшку чуть с ног не сбили. Обе ей под ноги подкатились.
— Ой, прости, государыня царевна! — первая Маринка опомнилась. — От Пелагейки злющей житья нет. Заступись, Федосья Алексеевна.
— Маринку, сделай милость, уйми, государыня царевна, — визжит Пелагейка.
— Дорогу царевне! — прикрикнула на них Дарья Силишна. — Не задерживайте. К государыне царице поспешаем.
И, низко склонив рогатую кику пред царицыной верховой боярыней, которой черед нынче к государыне с докладом идти, сказала:
— Государыня царевна Федосья Алексеевна бьет челом государыне царице Наталье Кирилловне дозволить ей, царевне, предстать пред царские очи пресветлые.
Наталья Кирилловна в ту пору у годовалой своей младшей дочери Федорушки сидела. Туда к ней и двухлетнюю царевну Натальюшку мама в повозочке катальной привезла.
Пошла в детский покой Федосьюшка, а царица подняла голову, склоненную над колыбелью, червчатым бархатом обитою, и говорит:
— Нынче Федорушка у нас, слава Богу, веселее стала. Зубок у нее прорезался.
И от светлой улыбки лицо государыни еще краше сделалось.
А маленькая Натальюшка, завидев Федосьюшку, сестрину любимую, к ней так потянулась, что не подхвати ее мама — вывалилась бы из своей повозочки царевна.
— Не зашиблась ли? — обеспокоилась Федосьюшка. А Наталья Кирилловна:
— Видишь, как люба ты ей. Уж не откажи, сделай милость, позабавь сестрицу.
— По делу я к тебе, государыня-матушка, — начала было Федосьюшка, но дальше слова молвить не успела.
Словно вихрем распахнуло двери, и в горницу вбежал кудрявый черноглазый мальчик в атласном красном кафтанчике, а за ним вдогонку запыхавшаяся мама и две боярыни.
— Матушка! — задыхаясь от бега и волнения, бросился царевич к матери. — Они сказывают, что я завтра в колымаге поеду! Не хочу в колымаге! В золотой карете, что мне Сергеич подарил, поеду и на лошадках пигмейных.
Мальчик, прильнув к матери, гневно сверкавшими глазами поглядывал на смущенных боярынь.
— Пытали мы всячески уговаривать царевича, — оправдывалась мама. — Не слушает.
— Палочки барабанные, почитай, все переломал, — вставила одна из боярынь.
— Кубарики по горнице расшвырял… Лошадку катальную опрокинул, — добавила другая.
>>Игрушка времен Алексея Михайловича
>>Игрушка времен Алексея Михайловича
— В золоченой каретке на пигмейных лошадках поеду! — упрямо повторил мальчик.
— А ты, государыня, про колымагу сказывала, — вставила мама. — Скажи сама ему, государыня. Нам он не верит.
Обхватила Наталья Кирилловна обеими руками сынка любимого, в глаза ему заглянула, кудри рукой со лба отвела и тихо, ласково молвила:
— В золоченой карете на пигмейных лошадках ты, Петрушенька, осенью в обитель поедешь. Тогда и батюшка государь с нами богомольным походом пойдет.
Первая книга романа о Кретьене де Труа. Мне хотелось, чтобы все три книги могли читаться и отдельно; может, это и не получилось; однако эта часть — про Кретьена-рыцаря.
Роман. Пер. с узб. В. Осипова. - М.: Сов.писатель, 1985.Камиль Яшен - выдающийся узбекский прозаик, драматург, лауреат Государственной премии, Герой Социалистического Труда - создал широкое полотно предреволюционных, революционных и первых лет после установления Советской власти в Узбекистане. Главный герой произведения - поэт, драматург и пламенный революционер Хамза Хаким-заде Ниязи, сердце, ум, талант которого были настежь распахнуты перед всеми страстями и бурями своего времени. Прослеженный от юности до зрелых лет, жизненный путь героя дан на фоне главных событий эпохи.
Роман является третьей, завершающей частью трилогии о трудном пути полковника Генерального штаба царской армии Алексея Соколова и других представителей прогрессивной части офицерства в Красную Армию, на службу революционному народу. Сюжетную канву романа составляет антидинастический заговор буржуазии, рвущейся к политической власти, в свою очередь, сметенной с исторической арены волной революции. Вторую сюжетную линию составляют интриги У. Черчилля и других империалистических политиков против России, и особенно против Советской России, соперничество и борьба разведок воюющих держав.
Кровавый 1382 год. После победы на Куликовом поле не прошло и двух лет, а судьба Руси вновь висит на волоске. Вероломное нападение нового хана Золотой Орды Тохтамыша застало Дмитрия Донского врасплох — в отсутствие великого князя Москва захвачена и разорена татарами, степняки-«людоловы» зверствуют на Русской Земле, жгут, грабят, угоняют в неволю… Кажется, что возвращаются окаянные времена Батыева нашествия, что ордынская удавка навсегда затягивается на русском горле, что ненавистное Иго пребудет вечно… Но нет — Русь уже не та, что прежде, и герои Куликова поля не станут покорно подставлять глотку под нож.
Новый роман петербургского прозаика Владимира Корнева, знакомого читателю по мистическому триллеру «Модерн». Действие разворачивается накануне Первой мировой войны. Главные герои — знаменитая балерина и начинающий художник — проходят через ряд ужасных, роковых испытаний в своем противостоянии силам мирового зла.В водовороте страстей и полуфантастических событий накануне Первой мировой войны и кровавой российской смуты переплетаются судьбы прима-балерины Российского Императорского балета и начинающего художника.
Роман Эфраима Бауха — редчайшая в мировой литературе попытка художественного воплощения образа самого великого из Пророков Израиля — Моисея (Моше).Писатель-философ, в совершенстве владеющий ивритом, знаток и исследователь Книг, равно Священных для всех мировых религий, рисует живой образ человека, по воле Всевышнего взявший на себя великую миссию. Человека, единственного из смертных напрямую соприкасавшегося с Богом.Роман, необычайно популярный на всем русскоязычном пространстве, теперь выходит в цифровом формате.
В книгу популярного беллетриста Федора Ефимовича Зарина, печатавшегося под псевдонимом Ф.Е.Зарин-Несвицкий, вошли два романа. Роман «Тайна поповского сына» воскрешает эпоху царствования императрицы Анны Иоанновны и посвящен одному из забытых героев-самоучек, который мечтал овладеть воздушной стихией и летать свободно, как птица. Повествование основано на исторических фактах. Второй роман - «Скопин-Шуйский» - о времени правления Василия Шуйского, все царствование которого было сплошной смутой, и только помощь его племянника Скопина-Шуйского, талантливого полководца, помогла очистить Москву от Лжедмитрия II, известного под именем Тушинского вора.
В книгу популярного беллетриста Георгия Тихоновича Полилова вошли романы, повествующие о тех временах, когда Русь была разделена на княжества и страдала от междоусобиц. Роман «Княжеский отрок» рассказывает о тверском князе Ярославе и его романтической любви к простой девушке Ксении. «Под удельною властью» - о князе Андрее Боголюбском; именно с его правлением Киев теряет значение стольного города, а сам князь остается жить во Владимире. Роман «Царский духовник» посвящен жизни протопопа Сильвестра, замечательного человека своего времени, духовника царя Ивана Грозного.
"Здесь будет город заложен!" — до этой исторической фразы Петра I было еще далеко: надо было победить в войне шведов, продвинуть границу России до Балтики… Этим событиям и посвящена историко-приключенческая повесть В. П. Авенариуса, открывающая второй том его Собрания сочинений. Здесь также помещена историческая дилогия "Под немецким ярмом", состоящая из романов «Бироновщина» и "Два регентства". В них повествуется о недолгом правлении временщика герцога Эрнста Иоганна Бирона.
В книгу популярного беллетриста Георгия Тихоновича Полилова вошли романы, повествующие о тех временах, когда Русь была разделена на княжества и страдала от междоусобиц. Роман «Княжеский отрок» рассказывает о тверском князе Ярославе и его романтической любви к простой девушке Ксении. «Под удельною властью» - о князе Андрее Боголюбском; именно с его правлением Киев теряет значение стольного города, а сам князь остается жить во Владимире. Роман «Царский духовник» посвящен жизни протопопа Сильвестра, замечательного человека своего времени, духовника царя Ивана Грозного.