Царевна Софья - [46]
Отъезд царской семьи вызвал серьезное беспокойство в стрелецкой среде. 23 августа в Коломенское из Москвы прибыли выборные от всех полков, до которых дошли слухи, что государи покинули столицу из страха перед волнениями стрельцов: «…будто у них, у надворной пехоты, учинилось смятение и на бояр и на ближних людей злой умысл… и хотят приитить в Кремль с ружьем по-прежнему». Выборные уверяли царей и Софью, что во всех стрелецких полках «такого умысла нет и впредь не будет», и просили, «чтоб великие государи пожаловали их, не велели таким ложным словам поверить и изволили бы приитить к Москве». Софья в ответ распорядилась зачитать стрелецким выборным срочно составленный указ от имени царей Ивана и Петра, провозглашавший, что ни про какой злой умысел надворной пехоты им неведомо, «а изволили они, великие государи, с Москвы итить по своему государскому изволению, да и наперед сего в то село их государские походы бывали же». Успокоенные стрелецкие депутаты были отпущены в Москву.
Вслед за стрельцами в Коломенское приехал Иван Хованский, попытавшийся напугать Софью, показать ей, насколько она нуждается в защите московских стрельцов. Он в присутствии бояр начал рассказывать правительнице:
— Приходили ко мне новгородские дворяне и говорили, что их братья хотят приходить нынешним летом в Москву, бить челом о заслуженном жалованье и на Москве сечь всех без выбора и без остатка.
Софья спокойно ответила:
— Так надобно сказать об этом в Москве на Постельном крыльце всяких чинов людям, а в Новгород для подлинного свидетельства послать великих государей грамоту.
Хованский, испугавшись, начал упрашивать царевну, «чтоб про то на Москве не сказывать и в Новгород не посылать», дабы на него «не навести беды».>{142} Стало ясно, что тревожное сообщение он выдумал, чтобы произвести впечатление на правительницу и бояр. Но Софья легко разгадала довольно грубую уловку простодушного князя.
Во время недолгого пребывания Хованского в царской резиденции произошел еще один примечательный эпизод, заметным образом отразившийся на последующей трагической судьбе князя. Стрелецкий подполковник Федор Колзаков подал царям челобитную с просьбой пожаловать ему поместье или же по бедности «от подполковников отставить». Царским указом его отставка «из того чину» была утверждена, о чем начальник Приказа надворной пехоты получил уведомление. Самолюбивый и вспыльчивый Хованский, страшно раздосадованный тем, что дело решилось без его участия, начал «при многих людях» кричать «с великим невежеством»:
— Наперед сего при моей братье, которые сидели в Стрелецком приказе, так чинить без их ведома не смели! Еще копьям время не прошло!
Так в порыве раздражения князь намекнул на возможность повторения майских расправ, когда представителей правящей верхушки сбрасывали с Красного крыльца на стрелецкие копья. Разумеется, подобная выходка не могла остаться незамеченной. Впоследствии он обвинялся в том, что, «забыв свою голову», грозил копьями, «кому не сметь таких дел делать»,>{143} то есть боярам и правительнице.
Двадцать девятого августа царский двор приехал из Коломенского в расположенное неподалеку дворцовое село Дьяково, где были отпразднованы именины государя Ивана Алексеевича — «праздник усекновения честные главы Крестителя Господня Иоанна». Члены царской семьи слушали литургию в дьяковской церкви Иоанна Предтечи, «а за ними, великими государями, бояре и окольничие, и думные, и ближние люди были в золотых кафтанах». По окончании литургии Софья и цари в сопровождении придворных вернулись в Коломенское, где Иван Алексеевич в своих апартаментах жаловал именинными пирогами бояр, окольничих, стольников, стряпчих и приказных дьяков.>{144}
Ко дню тезоименитства царя Ивана Софья решила затребовать из Москвы Стремянной полк, который всегда отличался наибольшей верностью государям. Хованский получил соответствующее распоряжение, но вместо этого вознамерился командировать названный полк в Киев. Только после нескольких напоминаний стрельцы были отправлены из Москвы в «государев поход».
Вслед за тем князь Иван Андреевич снова проявил своеволие. 1 сентября в столице торжественно праздновался Новый год; цари и правительница воздержались от поездки в Москву и приказали быть «у действия Нового лета» Хованскому как главе временной столичной администрации. Но князь отказался участвовать в торжествах в отсутствие государей и послал вместо себя только одного окольничего Кирилла Хлопова. Тем самым князь дал повод для обвинения в том, что «своим непослушанием и гордостию высокою то действо опорочил и святейшему патриарху досаду учинил и от всех народов привел в зазор».
