Царевна Софья - [43]

Поскольку Малороссийский приказ также находился в подчинении Голицына, решение вопроса о замене полковников украинских гарнизонов зависело непосредственно от него. Соответственно, на него и обратилось раздражение Хованского, дошедшее до прямых угроз. «И досадует на тебя, — извещал Украинцев своего начальника, — что ведаешь ты настоящее дело, да не остерегаешь того и не так поступаешь, не опасаясь здоровья своего». Со своей стороны думный дьяк не скрывал страха перед начальником Приказа надворной пехоты: «А я от него в том крепко опасен».

Голицын в ответном письме старался смягчить ситуацию: «…о Порасукове и о Белосельском (новом полковнике на его замену. — В. Н.) как хотят, так и делают, от нас посылки быть не для чего». Что же касается Лупандина, то гетманское прошение в его защиту прислал в Москву сын самого Хованского, курский воевода князь Петр Иванович. Но даже об этом руководитель Посольского приказа не хотел напрямую оповещать главу боярской комиссии. «И ты, — инструктировал он подчиненного, — к слову нарочно извести ему про сие слухом, а не от меня». Как видно, Голицын тоже всерьез опасался «батюшки» московских стрельцов.

Двадцать девятого июля двор возвратился из похода в Москву, а Голицын на несколько дней задержался в своей деревне Булатниково. Он наставлял Украинцева: «Какие дела прилучатся, докладывай государыне сам». Это самое раннее документальное упоминание о Софье как о правительнице.

На другой день Украинцев сообщил патрону, что царевна сразу же по приезде развернула активную деятельность. Прежде всего она решила затянувшийся вопрос об отправке команды стрельцов на Украину для сопровождения «кречатников» — дворцовых служителей, которые должны были отвезти гетману Самойловичу кречетов и ястребов в качестве царского подарка. Соответствующее указание Софья, минуя Хованского, дала его заместителю в Приказе надворной пехоты окольничему Венедикту Змееву. Тот пообещал откомандировать стрельцов в течение одного дня. Возражений со стороны Хованского не последовало. Затем правительница взяла для рассмотрения сообщения гонцов Малороссийского приказа о положении на Украине и переписку гетмана с севским воеводой Леонтием Неплюевым, выслушала краткий доклад Украинцева о возвратившемся из Англии и Франции посольстве Петра Потемкина. По последнему вопросу Софья распорядилась затребовать у Потемкина копии грамот королей Карла II и Людовика XIV на латинском языке и осведомилась, готов ли статейный список (отчет о результатах миссии). В случае готовности этого документа царевна собиралась поставить Потемкина к руке, то есть дать ему аудиенцию для доклада.

Далее произошел интересный эпизод. К Потемкину с устными распоряжениями Софьи был отправлен один из приказных служителей, однако возвратился ни с чем. Украинцев сообщил Голицыну: «И подьячий, которой посылан, сказывал мне, что Петр в том отказал и поехал к милости твоей». Таким образом, летом 1682 года авторитет Софьи Алексеевны как правительницы еще не был непререкаем. Известный своими заслугами на дипломатическом поприще Петр Иванович Потемкин мог позволить себе не выполнить ее указание, сочтя более правильным сделать первый доклад о результатах своей миссии не царевне, а руководителю внешнеполитического ведомства.

Любопытно также, что Голицын вполне одобрил это поведение, распорядившись в ответном письме Украинцеву: «Петра Потемкина к руке до моего приезду к Москве не ставь, хотя и укажут ставить; а зачем, о том я великих государей (то есть, конечно, Софью. — В. Н.) извещу… А Петр Иванович Потемкин был у меня, и о том учини, пожалуй, как писано к тебе выше сего».

В тот же день Хованский поспешил решить вопрос о Паросукове и Лупандине — привел на аудиенцию к царям и Софье стрелецких депутатов, приехавших из Киева, Переяслава и Батурина, и те просили, «чтоб указали великие государи Афонасья и Максима переменить», говоря при этом, что у полковников много заступников, а они, стрельцы, «беззаступны и беспомощны». Софья «изволила князь Ивану Андреевичу говорить, чтоб их не переменять». И князь Иван Андреевич сказал, что «невозможно учинить, чтоб не переменять, потому что уже они (стрельцы. — В. Н.) обнадежаны тем, что велено их переменить». Софья вынуждена была уступить и приказала подготовить царские грамоты о замене Паросукова князем Иваном Белосельским, а Лупандина — Семеном Воейковым и о присылке обоих отставных полковников в Москву. Украинцев снова счел нужным получить по данному вопросу согласие Голицына: «И ты о том, что ко мне изволишь приказать?» Князь поспешил ответить: «По указу государыни учини не помешкав, что она указала».^{133}

Так Паросуков и Лупандин, несмотря на попытки защитить их, попали в руки московских стрельцов, которые принялись выбивать из них деньги на правеже. Лишь 5 сентября правительница, сумевшая к тому времени упрочить свою власть, распорядилась прекратить истязания.

Приведенные выше сообщения Украинцева отражают лишь малую часть государственной деятельности Софьи, поскольку касаются только вопросов, входивших в компетенцию Посольского и Малороссийского приказов. Разумеется, эти учреждения, несмотря на их важность, не могли привлечь в исключительное внимание правительницы — она должна была в равной мере заниматься делами других ведомств, выслушивать доклады приказных судей и дьяков и давать им указания от имени царей. К сожалению, документально подтвердить это невозможно, но логика вещей говорит сама за себя.