Цареубийство. Николай II: жизнь, смерть, посмертная судьба - [113]

В апреле 1993 года он неожиданно умер от инфаркта, после чего делались попытки получить образцы его крови, оставшиеся у его вдовы Ольги Николаевны. Видимо, следуя завету мужа, она отвергала все просьбы.

Куликовский был самым близким, но не единственным родичем Николая по женской линии. Графиня Ксения Шереметьева-Сфири и герцог Файф согласились предоставить образцы крови. Результат сопоставления их генетического материала с ДНК скелета № 4 оказался неоднозначным.

Не оставалось ничего другого, как потревожить покоившийся в Петропавловском Соборе прах младшего брата Николая, великого князя Георгия, умершего молодым от туберкулеза. Добиться эксгумации его тела было непросто, пришлось снова задействовать тяжелую артиллерию в виде Мстислава Ростроповича. Он и помог преодолеть сопротивление тех, кто считал эксгумацию останков великого князя Георгия кощунственным и недопустимым.

При анализе его митохондриальной ДНК была обнаружена такая же мутация в позиции 16 169, как у скелета № 4. Экспертиза проводилась не только в России, но и в Олдермастонском центре криминалистических исследований в Великобритании и в лаборатории генетической идентификации армии США. Результаты были идентичны. Случайное совпадение столь редкой мутации в двух разных скелетах исключалось! «Одного этого редчайшего признака было достаточно, чтобы поставить точку в этой истории»[347].

Тем временем Ольга Куликовская сменила гнев на милость, хотя и очень условную. Она согласилась предоставить кровь покойного мужа для анализа, но только российскому генетику Е.И. Рогаеву, работавшему в то время в Торонто. Она прониклась к нему особым доверием. Передавая ему образец крови своего мужа, она поставила условие: ни с кем другим он этим материалом не должен делиться и не публиковать результатов без ее согласия. (Как замечает по этому поводу Н. Розанова, «независимость от государственных экспертиз не гарантировала ему [Рогаеву] независимости от лица, под чьим контролем проводилось это частное исследование»[348]).

Результат первого анализа Рогаева оказался неоднозначным, что заставило его усомниться в безупречности результатов генетической экспертизы. Для уточнения требовались более глубокие исследования. Рогаев их произвел три года спустя в Москве и полностью подтвердил результаты, полученные комиссией П.Л. Иванова. Исследования производились также в военномедицинской лаборатории в Роквиле, штат Мэриленд, и в штате Массачусетс. В выступлении доктора Рогаева в Государственной Думе говорилось:

«Выделены и определены последовательности нуклеотидов двух фрагментов митохондриальной ДНК (НV1 и HV2) из фрагмента костной ткани скелета N4 (предполагаемые останки Николая II-го). Данный анализ проведен флуоресцентным методом (такой же метод был использован в Англии и США), а также, дополнительно, изотопным методом. Аналогичный анализ был проведен для митохондриальной ДНК Т.Н. Куликовского-Романова — племянника Николая II. Сравнительный анализ впервые показал полное совпадение основных форм митоходриальной ДНК индивида N4 (образец берцового костного фрагмента 4-46) и родственника Николая II по материнской линии (Т.Н. Куликовский-Романов), что свидетельствует в пользу их кровного близкого родства по материнской линии»[349].

После этого Ольга Куликовская порвала с доктором Рогаевым все отношения, а некий Е.Л. Магеровский, именуемый членом Российской Зарубежной экспертной комиссии (что бы это значило?), заявил, что «д-р Евгений Рогаев известен своей “покладистостью“ в отношении российских властьимущих»[350]. Такой метод «полемики» стар как мир: не имея научных аргументов для отставания своей точки зрения, опорочить честного ученого, чьи выводы тебе не ндравятся.

В 1995 году комиссия генеральной прокуратуры во главе В.Н. Соловьевым закрыла следствие, так как идентификация останков царской семьи была завершена, а организаторов и исполнителей кровавой акции уже не было в живых, привлечь к суду было некого. Президент Б.Н. Ельцин создал правительственную комиссию во главе с вице-премьером Ю. Яровым для организации похорон царской семьи в Петропавловском Соборе — традиционном месте упокоения Романовых со времен Петра I.

Однако работа комиссии Ярова была парализована. Причина состояла в том, что Священный Синод Русской Православной Церкви не признавал идентификацию «екатеринбургских останков» методами современной науки и требовал «подтвердить или опровергнуть ритуальный характер убийства», то есть использовать перезахоронение царских останков как повод для нового Дела Бейлиса.

С мертвой точки работа комиссии сдвинулась в декабре 1997 года, когда президент Ельцин поставил во главе ее другого вице-премьера: молодого, энергичного реформатора Бориса Немцова. Ему было поручено в короткий срок завершить работу, с тем, чтобы в 80-ю годовщину убийства, то есть 17 июля 1998 г., могли состояться официальные похороны царской семьи. Возможно, инициатива исходила от самого Немцова, которого побудил к этому его советник Виктор Аксючиц, «монархист умеренных национал-патриотических взглядов»[351].

В вопросе о «ритуальном характере убийства» Немцов не усмотрел неловкости, заявив, что считает его столь же законным и уместным, как и любой другой вопрос. Этим давалась правительственная санкция на превращение средневекового мифа о ритуальном каннибализме евреев в предмет озабоченности государственной власти. Немцов, видимо, исходил из «прагматических» соображений, не видя иного выхода из патовой ситуации, ибо без официального согласия церкви похоронить царскую семью с надлежащими почестями было невозможно.