Царь зверей - [7]

Повиснув таким образом на ветке и чувствуя себя на волосок от возможности утонуть, думал он о безнадежности своего положения. Каким радостным, теплым и безмятежным казался его привыкшим к лесу глазам окружающий земной мир! Ни единый звук не нарушал тишины. Временами только слышалось или таинственное бульканье медленно текущей реки, или тихое чириканье невидимой птички, или резкий, пронзительный крик хищника–рыболова, парящего в голубом небе. Все казалось Бернсу дружелюбным в этом лесном мире, который с самого детства был ему близким и понятным другом. И вдруг этот мир изменил ему и собирается погубить его с такою же беспощадной жестокостью, с какою могла это сделать опаленная зноем пустыня или ледяные поля с их бушующими снежными вихрями. Вся кровь вскипела в нем от злобы и негодования. Но злоба согрела его и тем принесла ему огромную пользу, так как вода была холодная, весенняя. Красивая маленькая бабочка бледно–голубого цвета, похожая на лепесток барвинка, мелькнула вдруг мимо мрачного поднятого вверх лица Бернса и весело запорхала над освещенной солнцем водой. Увлеченная своей воздушной игрой, она забыла осторожность и случайно спустилась на волосок ниже, чем следовало, над вероломной блестящей поверхностью, которая мигом подхватила ее. Беспомощно барахтаясь, чтобы освободиться, понеслась она дальше по течению. Гибель бабочки показалась Бернсу напоминанием о том, что ждет его впереди.

Не в характере охотника было признавать себя побежденным, пока в мозгу его оставалась хоть малейшая искра сознания, которая могла поддержать силу воли. Он оглянулся кругом, отыскивая глазами, не найдется ли среди веток молодого тополя более крепкого сука, который мог бы служить ему рычагом. Будь у него в руках, говорил он себе, хорошая палка, он мог бы разъединить клещи, державшие в тисках его ногу, и освободить ее. Выбор его остановился на одной из веток, показавшейся ему вполне пригодной для этой цели. Он хотел уже сломать ее, когда до слуха его донесся легкий треск, раздавшийся где–то в кустах по ту сторону реки.

Инстинкт охотника сказал ему, что не следует шевелиться, и он только взглянул в ту сторону. Сквозь густую листву он заметил, что кто–то движется по берегу реки. Осторожно, не делая шума, спрятался он за листвою молодого тополя и, никому не видимый оттуда, ждал появления незримого еще путника.

Скоро он увидел огромного лосося, избитого и израненного во время падения с верхушки водопада. Лосось плыл, повернувшись брюхом вверх, направляясь вниз по течению, и был уже недалеко от того места, где находился Бернс. Встречное течение подхватило его, потянуло в заливчик и погнало прямо к скрытому за листвой лицу Бернса. Здесь он запутался среди веток и остановился. Красные жабры его чуть шевелились. Жизнь еще слегка теплилась в нем.

Бернс догадался теперь, что движение, замеченное им на берегу, имело связь с появлением умирающего лосося. Поэтому он нисколько не удивился, когда на песчаной косе увидел вдруг огромного черного медведя, пристально смотревшего на воду. Казалось, будто он смотрит на Бернса, лицо которого находилось над поверхностью воды. Но Бернс знал, что он смотрит на мертвого лосося. В уме его мелькнул вдруг самый невероятный план, и сердце его затрепетало от внезапно проснувшейся надежды. Вот он, его спаситель… опасный, конечно… но все же спаситель…

Он поспешил еще больше скрыть свое лицо за листвой тополя, чтобы медведь не заметил его. В своей поспешности он потерял равновесие и взволновал воду кругом себя. Сердце его замерло от ужаса. Он был уверен, что медведь испугается и не решится плыть за рыбой.

Но медведь, к удивлению его, не колебался ни минуты и смело прыгнул в воду. Заметив бульканье воды, медведь решил, что какая–нибудь выдра, любительница рыбы, задумала отнять у него добычу. Негодуя на хитрую выдру, медведь с такою силою шлепнулся в воду, что брызги взлетели до самых высоких веток, а плеск воды разнесся по берегам, как указание всем нарушителям чужих прав, чтобы они держались по возможности дальше. Лосось принадлежал ему, так как он первый увидел его.

Медведь — искусный пловец, несмотря на свой неуклюжий вид, и не успел еще Бернс хорошенько обдумать свой план, как услыхал под самым почти ухом сопенье и фырканье. Звуки эти показались ему громче, чем были на самом деле, так как передавались ему через поверхность воды. Бернс, доведенный до отчаяния, сразу приступил к исполнению своего плана.

Ветки, преградившие путь лососю, находились на расстоянии руки от лица Бернса. Медведь держался на воде довольно высоко и могучими плечами своими гнал перед собой такие волны, что они скрывали от него лицо Бернса. Доплыв до лосося, медведь с торжествующим видом схватил его зубами и приготовился плыть обратно к берегу.

Наступил роковой миг. С быстротою молнии протянул Бернс свои руки и, чуть не захлебываясь среди поднятого медведем водоворота, вцепился пальцами в длинную шерсть на бедрах огромного зверя. Инстинктивно закрыл он глаза, ожидая толчка и чувствуя, что еще минута, и легкие его лопнут.

Ждать ему пришлось недолго… каких–нибудь только две секунды, пока удивление медведя не перешло в настоящий панический ужас. Пораженный неожиданным нападением сзади и притом из глубины воды, он с невероятной быстротой и силой рванулся вперед. Бернс, крепко державшийся за шерсть, почувствовал, как рванулись бедра медведя, подхватив и его с такой силой, что ему показалось, будто ступня его сейчас вот оторвется от ноги. В первую минуту он хотел было выпустить медведя, чтобы спасти ногу, но тут же поборол свои опасения и продолжал крепко держаться за шерсть. Вдруг он почувствовал, что скользкие, пропитанные водой ветки расходятся, и вслед за этим его изо всей силы швырнуло вперед. Он был свободен! Выпустив из рук шерсть медведя, он всплыл на поверхность. Он задыхался, кашлял, моргал глазами.