Царь зверей - [26]

Роза—Лилия, которую кто–то из дровосеков взял на руки, дрожала всем телом от ужаса. Но она была жива и здорова. Увидя Мак—Уэ, лежащего неподвижно с закрытыми глазами и полуоткрытым ртом, она рванулась из державших ее рук. Она подбежала к своему спасителю и, опустившись подле него на колени, схватила крошечными ручками его побледневшее лицо и принялась целовать его. Мак—Уэ открыл глаза и с трудом приподнялся на одном локте. Смущение появилось на его лице, когда он увидел стоявших кругом дровосеков. Взглянув затем на Розу—Лилию, он улыбнулся и ласково прижал ее к себе.

— Я очень… рад… что… — начал он, с трудом выговаривая слова.

Не успел он еще кончить, как глаза его сразу изменились, и он с хриплым криком упал навзничь.

Джимми Бракетт, не обращая внимания на сопротивление и плач Розы—Лилии, схватил ее на руки и понес в лагерь.

РОГА КАРИБУ

Ровные пустынные берега тесно обступали уединенное озеро. Его ясная поверхность отражала, как в зеркале, безоблачное красновато–оранжевое небо. Далеко за лесом только что скрылось солнце. Один берег озера был голый, безлесный, а другой был покрыт низкими, темными и плотными рядами сосен, которые подходили почти к самой воде. От лесистого берега в озеро врезывался песчаный мыс, на самом конце которого стоял, как вылитый из бронзы, исполинский лось, подняв вверх свою великолепную большую голову. Его морда была вытянута вперед. Казалось, животное хотело бросить кому–то громкий вызов. Широкие и плоские рога его были откинуты назад.

Невдалеке горел костер, у которого сидел охотник и любовался прекрасным силуэтом лося. Осторожно протянув руку, он взял ружье и свернутую из березовой коры трубу и тихо, как змея, пополз в чащу молодых сосен. Здесь он поднялся на ноги и скользнул дальше в лес.

Но в то же мгновенье животное, как бы почуяв невидимого врага, бесшумно скрылось среди ветвей.

Небольшой костер скоро погас совсем, оставив после себя лишь холмик белой золы. Наступила ясная ночь, безветренная, холодная, полная запаха сосен, лавровых ягод и папоротника. Охотник знал, что к утру будет мороз.

Мало–помалу окутанный мраком мир, который казался таким пустынным и безмолвным, стал постепенно населяться незримой и тайной жизнью; все вокруг преследовало друг друга, любило, пугалось, дрожало, наслаждалось или мстило. А между тем не слышно было ни одного звука кроме раздававшегося изредка загадочного шуршания сухих листьев или таинственного бульканья воды у далеких, поросших зеленью берегов.

Охотник, старавшийся идти по лесу так же бесшумно, как ходят дикие звери, скоро добрался до чащи сосен, из–под опущенных ветвей которых он мог видеть весь песчаный мыс. Он был разочарован, но не удивлен, когда заметил, что огромный лось скрылся. Усевшись спиной к небольшому дереву и положив на колени ружье и трубу из березовой коры, он принялся ждать с тем неутомимым терпением, которое труднее всего во всякой искусной охоте. Вокруг него, пользуясь тишиною ночи, появились откуда–то лесные мыши и завели свои игры, тонко пища и почти неслышно топоча ланками по сухим иглам и листьям.

Но вот над ровным темным горизонтом за озером показались первые бледные проблески восходившей луны. Охотник поднес к губам березовый рог и затрубил. Из трубы вырвался причудливый дикий и полный страстного призыва звук, словно голос пустыни, жаждавшей жизни и любви.

Два раза прозвучал этот странный зов, потом человек снова принялся ждать, с трепетом прислушиваясь ко всякому шороху.

Охотник знал, что, вызывая лося, всегда надо быть готовым ко всякой неожиданности. Потревоженный лось может конечно откликнуться: он просунет из чащи кустарников свою увенчанную рогами голову и горящими глазами начнет высматривать подругу, на зов которой он поспешил. Он может смутно почувствовать, что его обманули, и бесшумно скроется во мраке. Он может вообразить, что другой лось передразнил его. И тогда он бросится вперед, потрясая рогами, ломая кустарники и дико крича. Бывает и так, что на призыв может прибежать не самец, а злобная, обезумевшая от ревности самка, готовая затоптать копытами ненавистную соперницу. Наконец охотнику грозит еще большая опасность: может появиться старый сильный медведь, который, думая, что перед ним лось, прыгнет на охотника и одним ударом могучей лапы свернет ему шею. Человеку было от чего волноваться. Медведь, собираясь напасть, не предупреждает о своем намерении, ничем не дает знать о своем приближении. И охотник держал поэтому ружье наготове, зная, что в течение долгой холодной ночи может и ничего не произойти и что его зов не найдет отклика в залитом лунным светом воздухе.

Прошло довольно много времени после того, как человек протрубил в свой рог из березовой коры. Он сидел неподвижно, но если бы он взглянул назад, через плечо, то увидел бы тень, которая, делаясь все яснее, превратилась постепенно в исполинского лося, стоявшего как раз позади того небольшого дерева, к которому охотник прислонился спиной. Он увидел бы огромные развесистые рога, большую длинную голову, отвислую мягкую морду и маленькие глаза, которые сверкнули внезапной яростью, когда заметили притаившегося в засаде врага. Но гнев животного сменился тотчас же более разумной осторожностью: огромный зверь расплылся во мраке, а человек никогда не узнал, что и за ним тоже наблюдали.