Царь Венетам - [6]

Я хотел бы вернуться домой...

Там цветением славны поля,

Небосвод - как во сне - голубой,

И нежнее перины земля.

Я хотел бы вернуться домой...

Я хотел бы обнять свою мать,

Самой милой,красивой, родной

Наконец-то "Люблю!" сказать.

Но в угли обратился дом,

Подожжен злодея рукой.

И со всех четырех сторон

Льются слезы страшной рекой.

Всю семью мою вырезал враг,

И меня пожелал убить,

Чтоб посеять нам в души страх

И покорность рабскую вбить.

Вот и все, что осталось мне...

Вражий взор и полет орла,

И иззубренный в сечах меч,

И земля, где зароют меня

Последние слова менестрель сдавленно прошептал, голова его безвольно свесилась на грудь. Вальгаст заплакал. Кого ему было стыдиться? Уж не полумертвого ли варвара в противоположном углу узилища?

Время тянулось невероятно медленно, и Рингалл уж было подумал, что собрат по несчастью уснул, выбившись из сил. Однако тот неожиданно громко фыркнул, словно сдерживая смех, и хрипло сказал:

- Вот мне и посчастливилось убедиться в том, что наши господа воистину кровопийцы не только в прямом, но и в переносном смысле! Будем же надеяться, что рано или поздно они подавятся нашей кровью.

Светозару было всего десять лет, когда он обратил внимание на Волеславу. И с тех пор она была той звездою, которая вела молодого охотника сквозь все невзгоды. Бывает, конечно, что писаные красавицы, ради которых ведутся войны и строятся дворцы, вырастают из невзрачных и нескладных девчонок-тихонь, но Волеслава даже на взгляд взрослых всегда отличалась воистину чудесным обаянием. Хорошо знавшая себе цену, она предпочитала принимать подарки и знаки внимания от многих мужей и юношей, нежели оказывать предпочтение кому-то одному. Разумеется, такие вольности в, например, Арьяварте, родители своим дочерям не позволили бы, но насаждаемый завоевателями культ Небесного Господина, сурово осуждающий "радости плоти", на деле привел к разрушению древних ценностей Рода.

Со Светозаром Волеслава держалась, быть может, лишь чуть более по-дружески, чем с другими, но ему было этого достаточно. Охотник мечтал видеть своей женой именно одну из первых красавиц всей земли лужан. То и дело он приглашал ее в лес - разумеется, без всяких недостойных мужчины целей, но лишь чтобы просто побыть рядом с любимой вдали от людей. Подросший волк, спасенный Светозаром и названный Хватом, обычно всегда сопровождавший охотника, в такие дни оставался дома, растянувшись у порога и свесив на сторону язык. Было так потому, что зверю не нравилась Волеслава, видя ее, он начинал тихо ворчать, и Светозар предпочитал наказывать ему "сторожить" на время прогулок с любимой. Особенно сегодня, когда ему никто не должен был мешать - охотник собирался откровенно поговорить с красавицей.

Могучее летнее Солнце, столь ярое и неистовое, столь слепящее в полях, с трудом проникало сквозь полог сплетающихся ветвей. Стоило войти в лес, пусть даже много лет знакомый, исхоженный вдоль и поперек, стоило лишь вслушаться во все многообразие его звуков - птичьих песен, шорохов пробегающих в траве маленьких зверьков, звенящего журчания ручейка, протекавшего неподалеку - и спустилась Сказка, и привычный мир сменился волшебным, таинственным, но по-прежнему реальным. И травы, едва замечаемые раньше, становятся мягким ковром, по которому просто невозможно идти не босиком, и деревья ощущаются живыми, говорящими и мыслящими, быть может - даже более мудрыми, чем мы, люди. Лесная Поэзия жива, и благодаря ее волшебству доброжелательному и внимательному в каждой сверкающей росинке на чуть заметно дрожащем листе откроется больше тайн, нежели любому злодею в просторах всего мироздания, куда он пришел разрушать и портить: Кто вы, мои Боги, живущие в каждой травинке, в каждом деревце, в каждой россыпи ягод, которые дарите своим гостям с чистой радостью щедрых хозяев? Не предки ли наши, еще не утратившие связи с Матерью, с Лесом, с каждой Жизнью бесконечного и бессмертного мироздания? Не Память ли вы наша, которой ведомы иное счастье, иные образы и краски седых лесов Великого Предела, откуда пошли славяне?

Светозар и Волеслава присели на большом поваленном стволе. Мало чем уступало это отжившее свое дерево тому Злому Дубу, от которого охотник некогда спас маленького волчонка - и высота, и обхват ствола были такими же могучими. Но если черный ствол дерева-вампира даже после смерти внушал неотчетный страх, то вокруг этого дуба царил покой, словно Лес тихо оплакивал достойного и славного сына. И - чудо, рухнувший ствол был теплым на ощупь. Это было доброе тепло, тепло Родной Земли, располагавшее ко сну и молчаливому созерцанию. Поблизости спешил к матери-Реке ручей, из его низины доносилось влажное дыхание. Да, Правда все равно одерживает верх в людских сердцах, и любовь к Родине, к своему народу, к легендам и песням, которые хранятся в сонных чащах, не сможет уничтожить никакой враг! И долг тех, в чьих сердцах сквозь столетия вспыхивает Память Предков, сражаться за Правду - против захватчиков и поработителей.

Наконец Светозар нарушил молчание. Он повернулся к Волеславе, несколько секунд любовался ею, а затем тронул за руку и сказал: