Царь Гектор - [90]

Дни шли за днями, и Ахилл чувствовал, что силы понемногу возвращаются к нему. Он стал подолгу упражняться в беге и прыжках, метании копья, стараясь как можно скорее вернуть своему телу прежнюю мощь и гибкость. Раны и болезнь изнурили его, но он был уверен, что быстро сумеет стать прежним. Только скудная пища оазиса мешала ему окрепнуть.

Туареги подолгу с любопытством смотрели на его занятия. Особенно их изумлял и восхищал «бой с тенью», которым герой владел в совершенстве и занимался азартно и подогну. Мужчины, женщины, дети, сгрудившись между пальмами вокруг поляны, где Ахилл обычно занимался, восхищённо смотрели, как могучий великан дерётся с невидимым, но, судя по его движениям, грозным противником. Возможно, они верили, что он и в самом деле сокрушает невидимых злобных духов?.. Кроме того, они просто вопили от восторга, когда он подкидывал и ловил огромные камни, которых не сдвинул бы с места взрослый мужчина, или метал гигантское копьё, внушавшее им некий суеверный ужас.

Авлона тоже любила смотреть на занятия Ахилла. Иногда он полушутя становился с нею в пару, и они, вооружившись палками, упражнялись в сражении на менах.

В хижинку, где они жили, редко кто заходил. Ахилл нравился туземцам, но всё же они его побаивались. Вождь обычно сам приглашал его к себе, а остальные, хоть чуть-чуть изъяснявшиеся по-египетски (таких было в племени человек пятнадцать), предпочитали говорить с героем во время его прогулок по небольшому плато или после столь восхищавших их всех упражнений. Вечера они коротали вдвоём, в который раз обсуждая путь в Мемфис и без конца повторяя друг другу, что их родные живы.

Огонь в очажке доедал сухие пальмовые листья и кусочки коры, опадал и угасал, и никто не добавлял в него дров — ночи здесь были тёплые, и очаг служил лишь дня приготовления нищи. Было очень тихо. Только неподалёку в зарослях верещала древесная лягушка.

Вдруг где-то, как показалось Ахиллу и Авлоне, совсем близко, раздался глухой хриплый рёв, перешедший в визг. Тут же он стал втрое, вчетверо, вдесятеро громче — ревело сразу несколько глоток, и в этом рёве слышался невыразимый ужас.

Ахилл вскочил, и его рука сама рванулась к лежащему вдоль стены копью.

— Что это такое?

— Это верблюды орут, — ответила Авлона, тоже вскакивая на ноги. — Они чего-то испугались.

— Где это? — крикнул герой. — Где?

Девочка кинулась плашмя на землю и быстро приложила к ней ухо.

— На краю плато, вон в той стороне, — она махнула рукой вправо. — Они мечутся взад и вперёд. И ещё... Кто-то скачет огромными скачками... Кто-то очень-очень большой и тяжёлый.

— Сатиры рогатые! — воскликнул Ахилл. — Да пусть у меня уши залезут на затылок, если это не здешнее пугало, этот их ящер, будь он проклят! Огня, Авлона! Быстро!

На всякий случай герой заготовил и держал в хижине несколько примитивных факелов, использовав прямые пальмовые ветви, концы которых обмотал верблюжьей шерстью и пропитал шерсть жиром, вытопленным из тушек сусликов, пойманных маленькой амазонкой. Едва он крикнул «Огня!», девочка схватила два таких факела и мигом сунула их в очаг. Головки факелов запылали, и Ахилл, схватив один из них в левую руку, а правой сжав свой «пелионский ясень», ринулся вон из хижины. Авлона последовала за ним, хотя ей было и не догнать героя.

Миновав заросли колючих кустарников, они уже почти добежали до края плато, когда им навстречу с рёвом вынеслись шесть или семь верблюдов. Хрипя от ужаса, могучие животные промчались мимо людей и скрылись в темноте.

Ахилл побежал ещё быстрее и вдруг резко остановился.

Он был уже почти у самого края плато. И в свете факела и взошедшей в это время ущербной луны увидал ещё одного верблюда. Сперва ему показалось, что огромный зверь провалился в какую-то яму или трещину — видна была лишь голова с вытаращенными глазами и раскрытой пастью и скрюченные передние ноги. Но затем герой увидел громадное тёмное пятно на земле.

Он подошёл ближе и увидел, что это был не целый верблюд, а лишь голова, шея и две передние ноги, соединённые с шеей лишь клочьями шкуры. Всё остальное было отделено, оторвано, или, вернее, откушено, и исчезло. Широкий кровавый след шёл к краю плато, к почти неприступным в этом месте скалам.

— Вот скотина! — прошептал ошеломлённый Ахилл, выше поднимая факел. — Ну и тварь!.. Где ты, Авлона?

— Я здесь! — девочка уже стояла возле него и смотрела на останки верблюда, стараясь не показать охватившей её дрожи. — Чтобы так откусить, нужна пасть локтей в пятнадцать...

— Нет, — покачал головой Ахилл. — Он не перекусил верблюда, хотя сперва и я так подумал. Он разом перегрыз ему хребет возле самой шеи и одновременно, должно быть, располосовал бока когтями, а после рванул и отодрал тушу от головы и ног... Но пасть, действительно, немаленькая — локтей шесть будет, и какую же силищу надо иметь, чтобы в несколько рывков разорвать такое здоровенное тело! Но неужели он от меня ушёл? Если он поскакал вниз, по скалам, его не догнать, ночью там скорее свернёшь себе шею, чем спустишься. Впрочем, быть может, эта тварь вернётся. Держись ближе ко мне, Авлона.

— Зачем ему возвращаться, если он ушёл с добычей? — возразила девочка. — Смотри, вот его следы. Он прыгает на задних ногах, как лягушка. А вот здесь встал с опорой на передние. У-у-у — он очень большой! И не убирает когти.