Царь-дерево - [45]
Лао Вэй допил вино, поднялся и вышел из ресторанчика, а вслед ему неслось: «Семь звезд, четыре счастья…»
От выпитой водки по телу разлилось тепло, на душе стало спокойнее. Он почувствовал прилив сил и, ускорив шаг, заспешил к театру.
Касса была еще открыта, кассирша, перед которой лежали кучкой билеты, вязала кофточку. Над окном висела доска с надписью: «Здесь продаются билеты на сегодня, цена: один мао». Лао Вэй вдруг вспомнил Всевидящее Око, пошарил в кармане, нашел ключ. Прошел за кассу, дверь оказалась открытой, Всевидящее Око сбежал. Конечно же, ключ был не единственный. Лао Вэй вздохнул и пошел за кулисы.
За кулисами царило оживление, одни переодевались, другие болтали. Несколько оркестрантов сушили волосы феном.
Раньше оркестранты, как и актеры, были в театральных костюмах и гриме — время от времени им полагалось выходить на сцену. Поэтому они требовали, чтобы им выдавали грим и туалетные принадлежности. Теперь оркестранты не появлялись на сцене, но по-прежнему заботились о своей внешности — парни подросли, и у каждого появился объект обожания.
Лао Вэй прошел в неосвещенный угол сцены. Придвинул стул, сел, закурил. Вдруг он услышал:
— Ты во второй половине спектакля не занята? Давай сходим на «Сон о бабочке», у меня есть билеты. — В голосе парня слышались заискивающие нотки.
— Я не пойду, — холодно ответила девушка.
— Посмотрим фильм, и я провожу тебя обратно.
— Нет-нет, не пойду.
— Тогда давай покатаемся завтра на озере Юньлунху.
— Нет, — капризно ответила девушка.
— Подожди меня у входа.
— Не-е… — Видимо, девушка знала, что ее обожают.
— Не хочешь — не надо, — с вызовом бросил парень.
— Не хочу! — заявила девица и добавила: — Оказывается, ты не такой уж и хороший!
В это время осветитель зажег боковой свет, и Лао Вэй увидел, как поспешно отпрянули друг от друга две тени. Это была Ло Цзяньпин и уже знакомый ему парень с бакенбардами.
Лао Вэй с шумом поднялся и громко позвал:
— Сяо Ло[25], Ло Цзяньпин!
Ло Цзяньпин вышла из-за кулис и направилась к нему своей грациозной походкой. Лао заметил, что она сильно пополнела и одежда, плотно облегая красивое пышное тело, стала ей узковата. Но прежней изысканности и изящества уже не было. Видимо, оттого, что она перестала тренироваться.
— Ты почему не переодеваешься? — сердито спросил Лао Вэй.
— А мой выход во втором действии, — тихо ответила Ло Цзяньпин, кусая губы, верхняя была чуть приподнята, что придавало лицу детское выражение. Лао Вэй вспомнил, как взял ее из школы в 1975 году, когда готовили к постановке «Имэнсун»[26]. При подготовке «образцовых спектаклей»[27] ансамбль всякий раз набирал новых людей. В этих случаях отдел культуры, не скупясь, выделял штатные единицы, и двадцать, и тридцать, что-то перепадало и их ансамблю. Ло Цзяньпин тогда было лет четырнадцать. Белолицая и светловолосая худенькая девочка чем-то напоминала обезьянку. Умненькая и способная, она хорошо училась.
— Надо заранее готовиться, — уже мягче произнес Лао Вэй. — Ты еще так молода, Сяо Ло, повремени с этими делами. Нужно, гм… нужно…
Лао Вэй так и не договорил, что именно нужно, и махнул рукой. А в самом деле, что нужно? Тренироваться? Зачем? Она ведь не выступает с танцевальными номерами! Затем, чтобы выбегать на сцену вместе со статистами? Но для этого надо быть слишком добросовестной. Лао Вэй подумал о мастере Се, вечно небритом.
Старик отличался от этой славной девушки как небо от земли — и происхождением, и темпераментом, и внешностью. Но оба они на равных участвуют в массовках. Неужели их ждет одна и та же участь? Что же делать? Он и представить себе не мог, что окажется в полной растерянности. Неведомо почему, но именно в тот момент, когда почти все актеры выходили на авансцену, музыканты играли заключительную мелодию, а за сценой бегали, суетились в ожидании, когда опустится занавес, у Лао Вэя появлялось предчувствие, что скоро вообще конец всем их представлениям. О, Лао Вэй никогда не понимал, почему такой ажиотаж в начале и в конце спектакля. Даже досадно! Он поднялся и решил пройти через боковую дверь в зал, чтобы спокойно посидеть где-нибудь в укромном уголке на зрительском месте. Выпитая водка перестала действовать, и бодрость моментально улетучилась, уступив место невыразимой усталости.
