Царь-дедушка - [2]

— Ну, его значит приглашаем тоже, — кивнул я. — Кто-то еще из значимых чинов?

— Остальные, боюсь не успеют, — ответил Караим.

— И фиг бы с ними, меньше моих запасов съедят. Так…, — я задумался. — Еще обязательно пригласить за стол Латмура Железная Рука… С наследником. Морского воеводу — тоже с наследником…

Верховный церемониймейстер чуть покривился, слишком уж большая честь по его мнению для безродного морехода.

— Примаса, разумеется — куды ж без него? Ну и вас двоих тоже, само собой, ожидаю.

— Допускать ли на пир царевичей?, — уточнил Караим.

— Естественно!, — возмутился я. — Они же уже переехали на мужскую половину, не так ли?

— Э-э-э… Заканчивают, государь. — ответил Папак.

— Вот и проследи, чтобы до пира уложились.

— А ваш стремянной? Его с кем будем сажать? За общий с владетельными вроде не по чину, но если государь хочет показать всем особую к нему милость…, — церемониймейстер замялся.

Это чтобы потом половина столицы шепталась, что я потому с собой в баню никого и не взял, что с ним сплю? Не, спасибо, таких сплетней мне не надо. О политиках вечно болтают всякую дрянь, не надо давать клеветникам лишних поводов — нарваться на дуэль с Тумилом в том числе.

— С Блистательными пусть сядет, — распорядился я. — Тоже до определенной степени охранник. Все у вас?

— Да как же, государь?!!, — возопил дворцовый кастелян. — А расположение столов? А музыка? А?…

Я в задумчивости провел пальцем по зубцу лежащего на столе царского венца — снял сразу после совета железяку тяжеленную, так до сих пор и валяется в кабинете. Кажется основной целью моего правления будет не заполучить больше ни одной короны. Маетная это штука — восхождение на престол. Нервирует и утомляет очень.

— Значит так. Блюдами, расстановкой, музыкой, сервизами, прочей подобной фигней в Ежином гнезде всегда царицы распоряжались, — думаю, что попытка изобразить суровый взгляд мне удалась. — Где вы у меня титьки углядели? Вон вам царевна Валисса…

Я махнул рукой в сторону женского крыла дворца.

— …ближайшая моя родственница женского полу, ее этой ерундой и тираньте. Тинатин пусть тоже поучаствует — девчонке замуж выходить вот-вот пора наступит, пусть навыки хозяйки получает.

Караим вздохнул, но спорить не стал. Только уточнил:

— А порядок рассаживания за вашим столом, тоже у нее уточнять, государь?

— Нечего там уточнять. Невестку с дочерью слева от меня, царевичей справа — в заглавной части стола, как членов семьи, — прочих согласно их местам в совете. Потом Латмура и Миху с сыновьями, за ними министров. Потом уже послов.

— А примаса?

Ха-а-ароший вопрос. Вопрос с подковыркой. Посадить его выше князей — намекнуть всем, что Церковь будет важнее. Ниже — наоборот. И там, и там — обидки лютые, причем вне зависимости от того, какой будет реальная политика в дальнейшем осадочек-то останется. Да и подданные мои (теперь уже мои — главное об этом не забывать) могут таких выводов понаделать… И, что характерно, начать исходя из них действовать! Глазом моргнуть не успею, как вся система внутренних союзов среди знати переменится.

— При Кагене он где обычно сидел?, — спросил я.

— Последний год, обычно, рядом с царем, государь, — ответил церемониймейстер. — На равном с ним кресле.

А по глазам видно, что ой как он это не одобряет.

— В этот раз посадите так же, между Валиссой и мною. Продемонстрируем преемственность политики.

Мне тоже не нравится, но лучше покуда ничего резко не менять. Пускай потом всем сурпрыз будет.

— Ну что еще?, — я тяжко вздохнул. — Спрашивайте уже, по лицам вижу — есть вопросы.

— Послов, ваше величество. Послов как сажать? В том же порядке, что и при вашем брате?

— Да, давай в том же. Ну а ты, князь Папак, чего стоишь и смотришь? Тоже что-то непонятно?

— Ваше величество, вы же только прибыли, а меня никто не информировал… Какие у вас любимые блюда? Мясо какое вам подавать и вино?

— Дорогой мой кастелян-распорядитель Ежиного гнезда, скажи, ты совсем охренел? Какое в дупу мясо, коли мы только Громолета отпраздновали? Пост на дворе!

— Ой…, — только и вымолвил он.

Кажется, ну вот если по его лицу судить, дембель в опасности. В смысле — готовить все придется заново и можем не успеть.

Братец может в благочестие под конец и впал, но не в ущерб своему чреву, похоже — иначе бы такого ляпа опытный завхоз допустить никак не смог. Зато я теперь — под крыльями своего геральдического зверька. Глубоко под крыльями, там откуда они растут, по самую косу. Хорош, понимаешь ли, монах, который в дни говения и сам трескает, и другим разрешает. Государь-инок, едрить его корень!

И что теперь делать? Вот бы сейчас сюда брата Круврашпури, уж он бы обосновал так, что слона бы во славу всех святых и богов сожрали! Кстати, что-то он такое однажды при Лисапете (то есть до меня еще) говаривал… Ну же, вспоминай голова!

— Ошибается тот, — медленно, с трудом вспоминая слова хранителя Реликвии, произнес я, — кто считает, что пост лишь в воздержании от пищи. Истинный пост есть удаление от зла, обуздание языка, отложение гнева, укрощение похотей, прекращение клеветы, лжи и клятвопреступления. Если присутствующие решат не воздерживаться от мяса, Громолет, верю, на них не обидится. Главное чтобы воздерживались от всего остального. А с угощениями попытайся все же чего-то сделать — рыбы и птицы побольше.