Цапля ловит рыбу - [7]

Денисов снял трубку, набрал номер Сабодаша:

— Что у нас?

— Ты далеко?

— На улице Горького.

— Скоро будешь? Приехал ассистент по реквизиту. Можно осмотреть купе Сабира, — Антон уже называл актера по имени. — У тебя что-нибудь есть?

— Трудно сказать. А вообще?

— Звонят, интересуются. Жанзакова многие знают. Особенно после «Подозревается в невиновности».

— Еще?

— Дежурный по управлению звонил начальнику отдела, соединил с генералом. А всему предшествовал, как я и думал, звонок из Госкино в МВД СССР.

Главные маховики, которые, как Денисов надеялся, не будут приведены в действие до понедельника, в последнюю минуту все-таки заработали.

Разговаривая, Денисов оглядел кабину. Внизу, он не сразу заметил, в самом центре Москвы, свернувшись клубком, вздрагивая во сне, спал щенок.

— Все? — закончил Сабодаш.

— Да. Тебе щенка не надо?

— Щенка? Нет… — он подумал. — Другое дело — змею или крокодила. Мои дамы были бы рады… — У Антона было двое детей, обе девочки. — Значит, встречаемся у поезда «Таджикфильма».

— Сюда, — ассистент по реквизиту, хрупкий, с ломающимся юношеским баском, держался с застенчивостью подростка, но, возможно, это было только манерой поведения.

Переступая через тянущиеся от «лихтвагена» провода, Денисов и Сабодаш прошли в конец вагона. Купе Жанзакова находилось рядом с нерабочим тамбуром и туалетом.

— Это вы обнаружили, что он отсутствует? — спросил Антон.

— Да. Несколько раз постучал, сначала тихо, потом сильнее. Сабир не отозвался. — Он давал объяснения, стоя перед запертой дверью. — Пришлось вернуться к Геннадию Петровичу. Объяснить.

— Как рано это произошло? — Антон выступал в обычной роли, задавая первые самые очевидные вопросы.

— В начале десятого.

— Съемки начались?

— Нет, еще репетировали.

— Потом?

— Геннадий Петрович сказал: «Возьми ключ, открой купе. Взгляни, переоделся ли он для' съемки». По сценарию Сабир снимается все время в одном и том же… — Ассистент по реквизиту был рад вставить несколько слов о том, что было ближе его работе. — На нем пуловер, вельветовые серые брюки и голубая рубашка. Поезд-то как будто всего сутки в пути. А снимаем почти три месяца! Купили несколько одинаковых рубашек, чтобы каждый день свежая!..

— Дальше.

— Открываю… — Он вставил ключ-»специалку», повернул, откатил дверь. — Смотрю… — Ему словно и сейчас показалось странным, что в купе никого нет. — Пусто! Прибрано и пусто!

— Потом?

— Поискал по составу. Нигде нет.

Они вошли. Купе оказалось в полном порядке. Нижние полки были аккуратно застланы, на столике стопкой лежало несколько книг, электробритва.

— Жанзаков занимал купе целиком?

— Да. Вторая полка свободна.

— Вы держите здесь что-то из пиротехники? Смотрели, цело?

— Все на месте. Здесь спирт для протирки камер.

— Жанзаков не выпивает?

— Кажется, нет.

— А раньше?

Он уклонился от ответа:

— Это моя первая картина. Я недавно на студии.

— Где вы раньше работали?

— Учился. В Москве, во ВГИКе…

В соседнем купе слышались голоса. Они прислушались.

— Это у Ольги, — сказал ассистент режиссера. — В фильме она играет проводницу.

— Потом вы сразу доложили режиссеру, что Сабира нет…

— Он следом пришел. Все видел.

— Куда, по-вашему, Жанзаков мог уехать?

— Представить не могу.

— Одежда нашлась? Пуловер, рубашка. — те, что для съемки?

— А вот, под плащом! — ассистент кивнул на вешалку у входа.

— В чем он сейчас?

— На нем финский костюм, серый. Сверху куртка. Синяя, с синим подбоем из искусственного меха. Туфли черные.

— На голове?

— Обычно без головного убора.

Антон заметил:

— Вы ничего не сказали о проводнице. Вагоны ведь вы получили с проводниками, так?

Ассистент закивал:

— Я забыл. Проводница болеет. Сейчас она у себя в Новомосковске.

Денисов оглядел купе. Шторки на окне были тщательно задернуты, у входа висела верхняя одежда. Сбоку на стенке — два эстампа; на одном изображен сельский дом, опушка, овраг, второй — больший размером — оказался натюрмортом, художник изобразил на нем желтоватую, почти прозрачную селедку и свежесваренный рассыпчатый картофель.

«Жанзаков, вернувшись со съемок, сначала прошел в сторону Кожевнической улицы — у него там были дела. Затем вернулся в поезд».

Денисов задержал взгляд на эстампах.

«И на малом полотне можно рассказать о лесе, о доме, и на большое положить селедочную голову и несколько картошин, и тоже рассказать о доме».

Давно, в школе, он хотел быть художником и даже написал несколько натюрмортов, как оказалось потом — подражание Моранди: разнокалиберные глиняные сосуды — кашпо, бутылки из-под рижского бальзама.

«Переоделся, поехал в центр на автоматическую станцию и исчез. У него сложилась промежуточная модель поведения Жанзакова, которая хотя бы что-то могла объяснить. — Связано ли дальнейшее с междугородным звонком или звонками? Может, принужден был срочно выехать? А возможно, были на вечер другие планы…»

Стукнула дверь, в купе появилась актриса — Денисов видел ее на съемках в форме проводницы МПС, теперь на ней был свитер, брюки, заправленные в сапоги.

— Не помешала?

— Наоборот. — Антон одернул тесный китель. — Нам как раз нужен человек, который бы присутствовал при осмотре.

Денисов развернул лежавшую у окна книгу, она называлась «Точечный массаж», вторая, под нею, была «Я умею готовить» Жинет Матьо.